Вагон второго класса. Том I
Шрифт:
Илона едва не бросилась защищать Шинтон. Она и правда привыкла прятаться от сильного ветра и отворачиваться от порывов послабее. Привыкла к капору с широкими полями, привыкла плотно его завязывать и пришпиливать с обеих сторон. Привыкла носить легкую пелерину даже в теплый день. Ко многому можно привыкнуть, и к той судьбе, которую ей выдали, тоже. Но нужно ли…
Она тряхнула головой, улыбнулась мэтрессе Лоутон и попросила Люси налить еще чаю. Сейчас определенно не лучшее время, чтобы думать о будущем.
Мэтресса Скотт часто заходила проведать
Илона по возможности к ним присоединялась. Порой госпожа Эббот заявляла, что она и сама прекрасно разольет чай и принесет еще печенья с кухни, поэтому Илона может отдать Ларри в руки Люси и присоединиться к обществу в гостиной.
За чаем вспоминали интересные истории. Госпожа Эббот благоразумно молчала, а Илоне рассказать было нечего. Происшествие, которое переменило ее судьбу, приходилось скрывать как можно тщательней. Убийство и аферу обсудили в первый же вечер, дело о фальшивом портрете — во второй.
Но и того, о чем хотели поведать обе мэтрессы, хватало с лихвой. Какая интересная жизнь! Следующую мысль Илона привычно заталкивала глубже, чем книги под кровать.
Глава 4
Однажды, особенно холодным и ветреным вечером, мэтресса Скотт сильно задержалась; прибыв наконец, она не с первого раза развязала тесемки у горла мокрого плаща, а шляпку повесила мимо крючка.
— Что с вами, дорогая? На вас лица нет! Вы продрогли… Люси! Скорей принесите тазик с горячей водой и просушите туфли мэтрессы Скотт! О, вы уже занялись, прекрасно. Нет-нет, мэтресса, домой мы вас отправим в кэбе.
— Вам не помешал бы глоточек преулитарии, — заметила бывшая зельевар. — У меня, кажется, есть с собой. Всегда ношу пузырек в такие дни. Ах, я всей душой одобряю эти новые тонкомагические зелья, но все же я — зельевар старой закалки.
Мэтресса Скотт позволила усадить себя в кресло, снять промокшие ботинки, но углядела в руках Люси баночку с горчичным порошком и категорически запретила сыпать его в таз с водой:
— Нет-нет, ни в коем случае! Мне моя кровеносная система еще пригодится. И воду сделайте не такую горячую! Сжавшиеся от холода сосуды расширятся слишком быстро, а я еще не готова ездить в кресле! Вот так… Преулитария? Благодарю вас, мэтресса Лоутон! — Морин взяла из рук мэтрессы Лоутон рюмочку, куда та отмерила десять капель. — Именно из-за преулитарии — в том числе — у меня весь день сегодня пошел кувырком!
— Что-то случилось в управлении? — оживилась госпожа Эббот.
— Нет, в лечебнице.
Морин служила в городской лечебнице на должности главного лекаря, а когда было необходимо, ее вызывали в управление стражи дать какое-нибудь заключение или свидетельство.
— Не знаю, что делать! Что это? Плюшки? С корицей и яблоками? Восхитительно! — Она приняла из рук Люси чашку чая с плюшкой, продегустировала то и другое два раза, и перевела дух. — Не знаю. Просто не знаю, что делать. Мало того, что мы перегружены работой, мало того, что городской казначей скандалит и требует уменьшения расходов, так мне только интриг на работе не хватало. Не отделение, а королевский двор! Только на урезанном снабжении. Интриги, преступления… почему невозможно просто работать, а?
— Интриги! — восхитилась госпожа Лоутон.
— Преступления! — воскликнула Илона.
— Уменьшение расходов? — возмутилась госпожа Эббот. — Безобразие! На безвкусную иллюминацию к Длинночи, значит, у магистрата средства нашлись, а на лечебницу нету?! Я непременно поговорю с… э-э… с влиятельными людьми.
Она с таким значением потрясла оборками чепца, что было очевидно — поговорит.
— Госпожа Эббот, прошу вас, не нужно! — Морин собралась было махнуть на нее рукой с остатками плюшки, но обнаружила, что еще не все доела, и быстро исправила упущение.
— Да, право, не стоит! Маглекарям поперек дороги лучше не становиться, уже поверьте бывшей коллеге. Морин, расскажите же нам, что у вас за история с интригами?
Мэтресса допила чай, выбралась из таза, и натянув чулки, накинула плед. Каким образом Люси без слов угадывала, что принести, подать или унести, для Илоны оставалось загадкой.
Морин призадумалась, тряхнула головой и решилась:
— Прошу вас, уважаемые дамы… Я пока не хочу давать хода этой истории, поэтому ни одно слово не должно выйти из этой комнаты.
— Что вы на меня так смотрите? — обиделась госпожа Эббот. — Я умею молчать, когда нужно!
Присутствующие дружно попрятали улыбки.
— У нас в лечебнице есть один лекарь, господин Дикинсон, молодой,неженатый, симпатичный… Такой, знаете, молчаливый и задумчивый красавец, который вроде бы вовсе не интересуется женским полом. И две лечсестры, Вилкс и Маулер, молодые, незамужние. И как назло, обе хороши собой и весьма своенравны!
— Вы ведете к тому, что они соперничают? Из-за этого Дикинсона? — понимающе кивнула госпожа Эббот.
— Соперничают они вообще из-за всего! Начиная от выходного в праздничный день и заканчивая крючками в раздевалке… Нет, вы не подумайте, они обе, в сущности, славные, честные девушки, но, — мэтресса замялась, — Вилкс из крохотного городка, сущая дыра в дне пути отсюда, Маулер и вовсе из селения. Как водится, в поисках лучшей жизни они поехали в училище лечсестер в Крисануре.
— А сами надеялись на приличную партию?
— Не без этого, но выучились хорошо, тут ничего сказать не могу. С приличной партией не сложилось, это у себя в ды… прошу прощения, у себя дома каждая была, без сомнения, первой красавицей. А в Крисануре такие не редкость. Мужей не нашли, домой не вернулись, осели в Шинтоне, и как назло, вдвоем в одной лечебнице!