Валентин Катаев
Шрифт:
Он жарко, как собака, дышал мне в лицо и заглядывал в глаза.
— Одобряешь?
— Одобряю.
— Спасибо. Будь уверен — не подведу. Такого Гамлета выдам на-гора, что публика ахнет. Главное, чтобы мне дали эту роль, а остальное пустяки…
Шли годы, и я снова встретился с моим старым другом Васькой. Теперь он уже был заслуженный артист, отрастил порядочный живот, носил бобровую шапку с традиционным бархатным верхом, но в глазах его горел нижний, знакомый мне молодой огонь дерзаний.
— Знаешь, старик, о чем я мечтаю? — спросил он после первых поцелуев и восклицаний. — Мечтаю сыграть Гамлета.
— Как! Разве ты его еще не сыграл?
— Представь себе, нет. Еще не сыграл. Не дают, черти. Приходится играть современную лабуду. Впрочем, оно и к лучшему. У меня за эти годы созрела новая, совершенно гениальная концепция Гамлета. В общих чертах: мой Гамлет — человек средних лет, плотный, но по-прежнему красивый, с легкой проседью на висках, с довольно заметным брюшком, не дурак выпить и закусить, женат, но между нами, не прочь поволочиться за хорошенькой женщиной… Ну, как тебе нравится?
— Прелестно.
— Благословляешь?
— Благословляю. Валяй!
Через некоторое время мы снова встретились. Вася с одышкой, медленно шел по улице, распахнув шубу, но н глазах его я уловил следы былого энтузиазма.
Мы расцеловались.
— Как живешь, Вася? Что играешь?
— Живу недурно, а играю… — он тяжело вздохнул, — все ту же современную лабуду. Но знаешь, о чем я мечтаю?
— Знаю. Ты мечтаешь сыграть Гамлета.
— Да, но какого Гамлета!
— Догадываюсь. Гамлета — человека средних лет с солидным животиком…
— А вот и не угадал. Мой Гамлет будет совсем другой, необычный. Пожилой, умудренный житейским опытом, с одышкой…
— Не дурак выпить и закусить, — вставил я.
— Ни в коем случае, — сказал Вася. — Строжайший диета. Алкогольного ни капли. Черный кофе отпадает совершенно. Курить — ни-ни-ни!
— He прочь поволочиться за хорошенькой женщиной — игриво заметил я.
— А вот и нет, — со вздохом ответил Вася. — Только в самом исключительном случае. Носит очки, принимает на ночь легкое успокоительное… Чуешь? Это будет грандиозный Гамлет. Публика ахнет!
— Здорово, Вася. А я было тебя и не узнал. Ну как живешь, что играешь, о чем мечтаешь?
— Играю лабуду, а мечтаю сыграть Гамлета. Совсем по новому. У меня, брат, Гамлет задуман так: старик, уже на пенсии. Жена — ведьма. Дети — хамы. Перенес два инфаркта. Ходит с палочкой.
— Не дурак выпить, — вставил я.
— Да, но исключительно валокордин, — со вздохом казал Вася.
История шедевра
Писатель Игнатий Пуделякин поставил точку и, не теряя золотого времени, позвонил в издательство.
Через пять минут курьерша уже мчалась вскачь на директорской «Волге» и вскоре привезла в издательство творение романиста. Директор прочитал заглавие «Овсы цветут», взвесил манускрипт на ладони и, убедившись, что он тянет не менее шести килограммов, кисло улыбнулся, однако спохватился и тотчас изобразил на лице дичайшее почтение: автор принадлежал к числу тех, кому палец в рот не клади.
— Немедленно в производство, — сказал директор, вручая «Овсы цветут» секретарше.
И машина закрутилась.
Рецензенты, которые так же, как директор, хорошо или, что Пуделякину палец в рот не клади, в экстрен-ом порядке строчили хвалебные отзывы. Редакторы, не жалея сил, правили рукопись: сглаживали шероховатости и ухабы пуделякинского стиля, а также исправляли орфографические ошибки и уточняли знаки препинания, подготовляя пуделякинский шедевр к наибыстрейшему появлению в свет. Линотиписты набирали текст, корректоры потели над гранками, метранпаж верстал страницы. Калькулятор калькулировал, бухгалтерия выписывала. Со складов в типографию волокли многотонные тюки бумаги — тираж романа был астрономический, так как все знали, что автору палец в рот не клади. Машины печатали, брошюровали, переплетали, укладывали в пачки; грузовики, поезда, самолеты и прочие виды современного транспорта развозили по городам и весям нашей необъятной страны шедевр Пуделякина «Овсы цветут». Полки в книжных магазинах ломились от упомянутого романа, взмыленные критики сочиняли восторженные рецензии, ибо так же, как и все другие, хорошо усвоили, что Пуделякину палец в рот не клади. И так далее, и так далее.
Одни только посетители книжных магазинов, по-видимому, не боялись за целость своих пальцев и равнодушно проходили мимо великого творения Пуделякина, не выражая ни малейшего желания приобрести классическое произведение.
Прошел год, и выяснилось, что многотысячный тираж «Овсов» не распродан. Что тут делать? Пришлось принимать меры. И вот машина снова завертелась.
Все виды транспорта со всех концов нашей необъятной страны повезли нераспакованные тюки популярного произведения на бумажную фабрику. Здесь быстро и ловко пустили его под нож, превратили в бумажную массу, а затем при помощи волшебной химии сделали из этой массы довольно большое количество хорошей, чистой белой печатной бумаги, которую тут же и доставили по разнарядке в типографию издательства.
А как раз к этому времени писатель Игнатий Пуделикин поставил точку и, не теряя золотого времени, позвонил в издательство:
— Можете меня поздравить. Закончил.
Директор побледнел.
— Что закончили?
— Известно что. Новый роман. Называется «Дубы шумят». Как у вас насчет бумаги?
— Бумага есть, — пролепетал издатель, твердо усвоивший, что Пуделякину палец в рот не клади. — Только что привезли большую партию.
— Это хорошо, что большую партию, — сказал Пуделякин строго. — Так присылайте за рукописью.
— Слушаюсь…
Через три минуты курьерша уже мчалась на директорской «Волге» и вскоре привезла в издательство солидную рукопись романа «Дубы шумят» — пуда на полтора весом.
Директор вытер слезы и сказал секретарше, вручая ей роман маститого автора:
— Немедленно в производство.
И машина закрути…
Обезьяна
— …Например, обезьяна. Вслушайтесь! Не правда ли, какое странное слово: о-безь-я-на? Оно как-то не свойственно русскому языку. Обезьяна. Не по-русски. И, главное, трудно понять, откуда оно взялось. Я, конечно, далеко не филолог, но странно. Довольно странно-с.