Валентина. Мой брат Наполеон
Шрифт:
Сняв мальчика с плеч и держа его в руках, Наполеон подошел к окну. Вечерело, в ясном небе уже мерцало несколько звездочек. Говоря с ребенком как со взрослым, Наполеон указал ему на одну из них.
— Самая яркая звезда на небосклоне. Запомните это хорошенько, Ваше Величество. Она не только моя, но и ваша. Вы должны своевременно быть готовы следовать за ней, куда бы она ни повела.
Римский король заревел.
— Плакса! — воскликнул обычно снисходительный отец с возмущением и передал ребенка Марии-Луизе.
Это позволило ей начать нужный разговор. Я часто считала ее бестолковой, но в этот день она вела себя исключительно умно.
— Некоторые усмотрели бы в его слезах дурное предзнаменование, — сказала она.
— Дурное предзнаменование? Дурное предзнаменование в его слезах, когда я показывал ему нашу звезду?
— Но… куда бы она ни повела? — заметила Мария-Луиза — Вы думаете о России, Наполеон?
— Не в том смысле, в каком, по-видимому, тебе представляется, Луиза. Мне ничего не стоит завоевать для него Россию в течение нескольких месяцев.
Мария-Луиза взглянула на меня ободряюще, но я упорно продолжала хранить молчание. Хотелось увидеть, станет ли Наполеон, этот потерявший голову муж, бранить ее, когда она подойдет к существу проблемы.
— Наполеон, — вновь заговорила она тихо, но не боязливо, — ваши маршалы против русской кампании. Я… простите меня, пожалуйста… я склонна с ними согласиться.
— Вы не в своем уме, мадам! — взорвался Наполеон.
Я попыталась скрыть улыбку. Наполеон больше не казался совершенно потерявшим голову от прелестей Марии-Луизы.
Однако Мария-Луиза держалась твердо и, к моему крайнему изумлению, говорила как опытный государственный деятель.
— Ваше Величество, — сказала она без всякой робости, — моя жизнь принадлежит вам, как и жизни ваших маршалов. Она могут не соглашаться с вами, но останутся преданными вам, чем бы все ни кончилось.
— Преданные или нет, мадам, но они ревнивые и завистливые люди. И разочарованные вдобавок. Они надеялись — каждый из них — в один прекрасный день захватить мой трон, но теперь, когда в случае моей смерти на него взойдет Римский король, все их подлые надежды рухнули.
— Ваше Величество, — продолжала настаивать Мария-Луиза, — меня больше всего страшит, что если вы поведете великую армию в Россию, все силы Европы объединятся и поднимутся против вас за вашей спиной.
— В Европе не осталось влиятельных сил, — пренебрежительно усмехнулся Наполеон. — Существует только одна сила — Наполеона Бонапарта… А что больше всего страшит тебя, моя дорогая сестра? Потерять, быть может, Неаполь? — обратился он ко мне.
Чувствуя себя тоже подобно государственному деятелю, я спросила:
— Это правда, что Россия в данный момент располагает регулярной армией в четыреста тысяч человек?
— Правда, но у меня вдвое больше, и я могу призвать, если понадобится, еще сто тысяч.
Названные им цифры произвели на меня впечатление, но я продолжила:
— В России огромное население, из которого можно формировать бесчисленные отряды.
— Один французский солдат стоит десяти русских. Я — император Франции — стою сотни царей.
Под еще большим впечатлением и вовсе не думая, что мой брат хвастает, я все же не уступала.
— В такой гигантской стране, как Россия, обязательно будут трудности со связью. Там ведь очень значительные расстояния, о которых лично я имею весьма смутное представление. Кроме того, учтите суровые русские зимы.
— Королева Неаполитанская, кабинетный генерал, совершенно поглупела, — заявил Наполеон презрительно. — Я покорю Россию еще до конца предстоящего лета.
Он взял меня за руки и подвел к окну.
— Взгляни сама на мою звезду, — проговорил он настойчиво. — Заметь: она сверкает ярче, чем когда-либо прежде. Она ясно показывает: я еще не достиг своей конечной цели. Во всем мире должен существовать только один гражданский кодекс — кодекс Наполеона, только один апелляционный суд и только одни деньги. Все государства должны быть и будут объединены в одну нацию со столицей в Париже, с единственным правителем: Наполеоном Бонапартом. У вас хватит нахальства, королева Каролина, не согласиться со мной?
— Нет, — ответила я дрожащим голосом.
Теперь я понимаю, в тот момент Наполеон совершенно помешался, его состояние было серьезнее и опаснее, чем Мюрата. Но тогда меня заворожило гипнотическое влияние его слов или, вернее, гипнотическое влияние его голоса.
Я верила в него, как истинный христианин верит в Бога. Он вверг меня в своего рода религиозный экстаз.
— А после покорения России и Англии, — спросила я задыхаясь, — Америка, Индия, Китай?
— Пожалуй, Индия, — размышлял он вслух, — но не Китай. Это спящий дракон. Пускай он спит и дальше, иначе у мира будут все основания сожалеть о его пробуждении.
Наступил роковой тысяча восемьсот двенадцатый год. Наполеон вызвал в Париж моего мужа. Мюрат приехал неохотно, почти уверенный, что его лишат трона. С угрюмым видом он сопровождал меня на ужин к Наполеону уже в день своего прибытия. Сперва Наполеон говорил только об обыденных вещах, время от времени уделяя внимание, хотя и экономно, своему любимому блюду: куриному фрикасе, которое он назвал «а ля Маренго» в честь одной из своих знаменитых побед.
Подавали также неизменный и противный шамбертен, который Мюрат отказался даже пригубить — в начале трапезы, потом он пил его залпами, словно нектар богов.
Наконец, взглянув Мюрату прямо в глаза, Наполеон произнес единственное, полное глубокого смысла слово:
— Россия!
— Россия, Ваше Величество?
— Благодарю тебя, Каролина, за то, что сохранила тайну, — проговорил Наполеон, обращаясь ко мне.
Затем он обрисовал в общих чертах свои планы русской кампании, и лицо Мюрата из мрачного сделалось задумчивым. Между Варшавой и Москвой, заметил он, великолепная местность для кавалерии. Наполеон согласился и предложил ему командование очень важным Двенадцатым корпусом. Именно тогда Мюрат схватил бокал с вином и залпом осушил его, затем наполнил и снова осушил. В мгновение ока он изменился, стал другим человеком. Король Неаполитанский? Конечно. Но в первую очередь и прежде всего — отважный кавалерийский офицер, опять рвущийся в атаку.