Вальс в темноту
Шрифт:
Попытаться окликнуть ее было бесполезно: она бы его не услышала, она находилась слишком далеко впереди. Расстояние между ними было так велико, что если бы даже он пустился бегом, то вряд ли сумел бы ее нагнать, она к тому времени уже оказалась бы у дверей дома. А потом, зачем было спешить, когда ему и так очень скоро предстояло ее увидеть? И помимо всего прочего, недавняя прогулка несколько утомила его, и бежать ему никак не хотелось.
Еще за минуту до того ее впереди не было, а возникла она как раз на полпути между двумя перекрестками, из чего он заключил, что она вышла из какого-то находившегося поблизости дома или учреждения.
Когда он сам, по прошествии некоторого времени, приблизился к тому же месту, то поначалу просто из праздного любопытства огляделся по сторонам, чтобы определить, откуда же она появилась и зачем она сюда ходила. Все время придерживаясь предположения, что это все-таки была она.
Праздное любопытство переросло в искреннее удивление, заставившее его даже немного задержаться. Рядом с ним находилось здание почты. Правда, по соседству стоял довольно обветшалый магазинчик, где продавались разные мелочи, но, поскольку гораздо ближе к их дому находилось еще несколько подобных лавочек, причем гораздо более презентабельных, то едва ли можно было предположить, что она проделала такой долгий путь, чтобы купить что-нибудь именно здесь. Так что она, должно быть, ходила на почту.
На это у нее могла быть только одна причина: она что-то от него скрывала.
Неподалеку от их дома висел почтовый ящик. Каждый день мимо их дверей проходил почтальон, разносящий письма. Да и кому было писать им письма? Кто знал, где они живут? Кому вообще было что-нибудь о них известно?
Обеспокоенный, он повернулся и под покровом вдруг набежавших облаков, закрывших солнце, вошел в здание, не подумав, что он там собирается делать. А войдя, тут же пожалел об этом и, потоптавшись на месте, чуть было не вышел вон. Однако беспокойство взяло верх над нежеланием шпионить за ней и подвело его к окошечку с надписью: «До востребования».
— Я ищу одну даму, — смущенно обратился он к клерку в нарукавниках. — Мы, должно быть, с ней… разминулись. Не заглядывала ли сюда… только что… такая… невысокая блондинка?
Ему пришел на память день, когда он в Новом Орлеане привел ее с собой в банк. Должно быть, она и здесь произвела такое же впечатление. Уж если она здесь появилась, то ее наверняка запомнили.
Глаза клерка вспыхнули отблеском воспоминаний.
— Да, сэр, — воодушевленно ответил он. — Она совсем недавно здесь была, у этого вот окошечка. — Он расправил сначала один нарукавник, затем другой. — Зашла сюда за письмом.
Горло у Дюрана совсем пересохло, но он умудрился извлечь из него вопрос:
— И вы… и вы ей его отдали?
— Разумеется. — Клерк с мечтательным восхищением взмахнул рукой и прищелкнул языком. — Мисс Мейбл Грин, — вспомнил он. — Она здесь, наверное, недавно, не помню, чтобы я…
Но Дюрана там уже не было.
Он застал ее в гостиной на первом этаже. Шляпка и накидка исчезли, словно она их и не надевала. Стоя у стола в центре комнаты, она перебирала букет нарциссов, который накануне поставила в вазу, вынимая цветы, отмеченные признаками увядания. В воздухе пахло паленым, как будто здесь только что что-то жгли; этот запах сразу же ударил ему в ноздри.
— Вернулся? — дружелюбно спросила она, оборачиваясь через плечо, а потом снова занялась цветами.
Он шумно втянул ноздрями воздух, невольно принюхиваясь к незнакомому запаху.
Она, должно быть, уловила этот звук, хотя и стояла к нему спиной. Моментально оторвавшись от цветов, она подошла к окну и широким жестом распахнула его.
— Я только что выкурила сигару, — объяснила она, не дожидаясь вопроса. — Надо проветрить.
На подносе, которым она обычно пользовалась, окурка не было.
— Я ее выбросила в окно, не докурив, — сказала она, снова возвращаясь к цветам. — Она мне не понравилась. Они с каждым днем становятся все хуже и хуже.
Что-то раньше дым ее собственных сигар ее мало беспокоил. И это был не аромат табака, а более едкий запах жженой бумаги.
«Теперь ей никуда не деться, теперь я уличу ее во лжи, — сокрушенно подумал он. — Ах, ну зачем я ее спрашиваю? Зачем я сам себе ищу наказания?» Но вопрос уже сорвался с его губ и вернуть его он был не в силах.
— Это тебя я сейчас видел на улице?
Она чуть помедлила с ответом, хотя как она могла быть не уверена в том, что только что вернулась? Она вынула из букета очередной цветок. Взяв за стебель, повертела в руке. Поставила обратно в вазу. Потом с готовностью повернулась к нему. Проследила за его взглядом, устремленным на ее платье из саржи лилового цвета. И только после этого ответила:
— Да.
— Куда ты ходила — на почту?
Снова она ответила не сразу. Наверное восстанавливая в уме картину ближайших к почте окрестностей.
— Мне надо было, — довольно уверенно произнесла она. — Надо было кое-что купить.
— Что? — спросил он.
Ее взгляд упал на букет.
— Садовые ножницы, подрезать стебли из цветов.
Она хорошо придумала. Такое наверняка продавалось в магазинчике у почты.
— И ты их купила?
— У них не было ничего подходящего. Мне предложили их выписать, но я сказала, что это слишком хлопотно, не стоит того.
Он ждал. Продолжать она не намеревалась.
— Ты на почту не ходила?
Но тем, что он повторил этот вопрос, и тем, что вообще его задал, он косвенным образом подсказал ей ответ. Он это и сам понял. Раз он спросил, значит, знает, что она там была.
— Да, заглянула по дороге, — небрежно бросила она. — Теперь припоминаю. Надо было марки купить. Хочешь посмотреть? Они у меня в кошельке. — Она улыбнулась с видом человека, приготовившегося ко всем неожиданностям.
— Нет, — грустно покачал он головой. — Раз говоришь, что купила, я тебе верю.
— Да нет, давай-ка я тебе их все-таки покажу. — Ни обиды, ни вражды в ее голосе не было. Она взяла тон, с каким обычно терпеливо потакают капризам ребенка.