Вам вреден кокаин, мистер Холмс
Шрифт:
— Простите меня. — Он вскочил и, взяв красный саквояж, вышел. Один-единственный раз я испытал от этого облегчение. Наркотик улучшит его настроение. По иронии судьбы я почувствовал и свою зависимость от этого зелья и должен буду мириться с этим до тех пор, пока не перепоручу Холмса заботам опытного венского врача.
Вскоре посте того, как Холмс вернулся, дверь нашего купе открыл высокий огненно-рыжий англичанин и, ни к кому, собственно, не обращаясь, пробормотал, не будем ли мы возражать против того, что он проедет с нами до Линца. По его словам, он сел в поезд в Зальцбурге, однако, пока он был в вагоне-ресторане, все места оказались заняты. Холмс пригласил его сесть ленивым движением руки и больше не проявил к нему никакого интереса. Мне ничего не оставалось, как попытаться завязать разговор.
— Я путешествовал по Тиролю, — сказал он в ответ на мой вопрос. Холмс приоткрыл глаза.
— По Тиролю? Не может быть! — возразил он. — Разве наклейка на вашем багаже не свидетельствует, что вы только что вернулись из Руритании?
Долговязый англичанин, став почти таким же бледным, как Холмс, вскочил и, забрав вещи, сказал, что пойдет чего-нибудь выпить.
— Какая жалость, — вздохнул я после его ухода. — Мне так хотелось расспросить его о коронации.
— Господину Рассендилу не очень-то хотелось говорить на эту тему, иначе бы он оставил свои пожитки здесь, а не потащил бы их с собой в бар. Теперь ему не придется возвращаться.
— Какая у него замечательная шевелюра! Он бы немедленно стал членом Союза рыжих, а, Холмс [16] ?
— Вне всякого сомнения, — ответил Холмс сухо.
— Так вы говорите, его зовут Рассендил? Я не рассмотрел наклейку на багаже как следует.
— Я тоже.
— Тогда как же, позвольте вас спросить, вам удалось... — начал было я, но Холмс перебил меня, коротко рассмеявшись и махнув рукой.
— Никакой тайны в этом нет, — ответил он. — Я просто узнал его. Это младший брат лорда Бурлсдона [17] . Я болтал с ним как-то на приеме у лорда Топема. Он из породы вечных неудачников, — заключил Холмс, вдруг потеряв всякий интерес к предмету разговора под действием наркотика.
16
Ватсон имеет в виду Союз рыжих, несуществующее общество, якобы оказывавшее помощь и устраивавшее на работу рыжеволосых. Для всех, кто хочет познакомиться с этим поближе, рекомендуем почитать рассказ, который так и называется «Союз рыжих».
17
Здесь произошла одна из самых замечательных случайных встреч в истории Англии, в которой заключена величайшая ирония. По-видимому, Ватсон сошел в могилу, так никогда и не узнав, кем был этот высоченный огненно-рыжий путешественник. Как Холмс совершенно правильно предположил, тот только что закончил путешествие по Руритании, а не Тиролю. Свои впечатления об этом королевстве, а также захватывающий отчет очевидца о коронации короля Рудольфа мистер Рассендил описал в своей книге «Пленник Зенды», вышедшей в 1894 году под псевдонимом Энтони Хоуп.
Было уже темно, когда мы прибыли в Линц и вывели Тоби прогуляться по платформе. К тому времени Холмс убедился в том, что Мориарти проделал весь путь до Вены (хотя и не мог предположить, с какой целью), поэтому его не удивило, что собаку не привлек ни один из запахов на станции.
Мы вернулись в поезд и проспали до Вены, куда прибыли ранним утром.
В который уже раз за время путешествия мы побрились, переоделись, правда, на этот раз испытывая скрытое волнение от мысли, что наше приключение вот-вот продолжится, стоит только Тоби выйти на перрон и понюхать, не пахнет ли где ванильной эссенцией.
Наконец, час настал. Скрестив пальцы на счастье, мы с Холмсом вышли из поезда с вещами, ведя Тоби на поводке. Медленно мы прошли вдоль всего поезда, оставался всего-навсего один вагон, а Тоби все еще не подавал ни малейшего знака, который мог бы нас обнадежить. Когда мы приблизились к проходу на вокзал, у Холмса вытянулось лицо.
Вдруг песик остановился как вкопанный, потом рванулся вперед, сделал шаг-другой и почти вспахал носом слой сажи на земле, победно виляя хвостиком.
— Он взял след! — воскликнули мы в один голос. Так оно и было на самом деле. Довольно ворча и повизгивая, Тоби развернулся и быстро направился к проходу.
Он провел нас через иностранный вокзал с такой уверенностью, словно это была Пинчин-Лейн, находящйаяя теперь в тысяче миль от нас. Ни границы, ни языковой барьер совершенно не смутили Тоби и не сказались на его способности идти по следу, пахнущему ванилью. Тоби шел бы по следу профессора, даже если бы тому пришло в голову предпринять кругосветное путешествие, — только был бы достаточно сильный запах.
Наконец Тоби привел нас на стоянку экипажей рядом с вокзалом и остановился, глядя виновато и в то же время как бы упрекая нас за то, что все закончилось именно таким образом. Холмс, надо сказать, остался невозмутимым.
— Похоже, он взял кэб, — спокойно заметил он. — В Англии, насколько я знаю, экипажи, обслуживающие вокзалы, имеют обыкновение возвращаться после того, как отвезут седока. Посмотрим, не заинтересуется ли Тоби каким-нибудь экипажем.
Однако этого не случилось. Холмс присел на скамейку возле наших вещей у главного входа и задумался.
— Я предвижу несколько возможностей, однако думаю, что самое простое будет оставаться здесь до тех пор, пока Тоби не обнюхает все подъезжающие экипажи. — Он взглянул на меня. — Вы не проголодались?
— Я позавтракал в поезде, пока вы спали, — ответил я.
— Что ж, я думаю, чашка чаю и мне не помешает. — Он поднялся и отдал поводок. — Я буду в буфете. Если вдруг повезет, дайте мне знать.
Холмс ушел, а мы с Тоби вернулись на стоянку, где озадачили кучеров своим поведением. Мы подходили к каждому вновь подъехавшему экипажу, и я выбрасывал руку вперед, показывая Тоби, чтобы он подошел и понюхал его. Некоторых возниц это забавляло, но один толстяк, с багровым, как свекла, лицом, стал громко ругаться. И даже моих скромных знаний немецкого, почерпнутых еще в школе, оказалось достаточно, чтобы понять, чем вызвано его беспокойство: он опасался, что Тоби собирается осквернить его экипаж. Действительно, однажды пес совсем было собрался сделать это, но мне удалось вовремя оттащить его.
Прошло около получаса. Холмс, появившийся чуть раньше, стоял с нашими саквояжами в сторонке и наблюдал. Все было ясно без слов. Через некоторое время он подошел к нам и вздохнул.
— Нет, так дело не пойдет, Ватсон, — сказал он. — Поедемте-ка в гостиницу и подойдем к делу с другой стороны. Не расстраивайтесь, старина. Я же говорю, что еще не все потеряно. Эй, возчик!
Мы подошли к подъехавшему экипажу и только собрались садиться, как Тоби вдруг радостно залаял и для верности завилял хвостиком. Мы с Холмсом переглянулись в изумлении, а потом расхохотались.
— Как выясняется, надо уметь ждать, Ватсон, — усмехнулся Холмс и отправился расспрашивать кучера. Холмс знал немецкий ненамного лучше меня. За исключением цитат из Гете и Шиллера — заученных еще в школьные годы и от которых теперь было мало проку, — его знание иностранных языков (кроме французского, которым он владел свободно) сводилось к словам, связанным с преступлениями. Он мог сказать на различных языках «убийство», «ограбление», «подделка» или «месть», знал несколько других расхожих фраз все в том же духе. Но на этом, собственно, его познания и ограничивались [18] . Сейчас же, когда ему потребовалось описать внешность профессора Мориарти, он оказался в затруднении. Однако кучер оказался дружелюбным малым, особенно после того, как Холмс заплатил ему. Чуть раньше Холмс купил разговорник в книжном киоске рядом с буфетом и теперь отчаянно листал его, пытаясь расширить свое знание немецкого. Этот неуклюжий способ не принес никаких плодов. И я почувствовал облегчение лишь тогда, когда один из кучеров, который до этого изрядно веселился над нашими с Тоби передвижениями, предложил свои услуги, крикнув с козел, что он «немного знать по-английски».
18
Вне всякого сомнения, именно эти отрывочные познания и позволили Холмсу прочитать кровавую надпись на стене в доме в Лауристен-Гарденс в повести «Этюд в багровых тонах».