Вампировский централ
Шрифт:
— А если бы серебро, Воронов?
— Я же предупреждал: в проёме не мелькать.
— Ты слышал, Аст? Он говорит, что видел меня в проёме!
— Ну, раз попал, значит, видел, Альт, — спокойно сказал Астон и положил ногу на ногу, разглядывая носок сапога. — В следующий раз не стой на линии огня.
Альтор только возмущённо фыркнул в ответ.
— Ты продолжаешь меня удивлять, Виктор, — заметил Торн.
— Я сам себе удивляюсь, гранд, — усмехнулся я.
Хрипы Санька становились всё тише. Торн взглянул на меня, я нехотя кивнул в ответ. Вампиры-полицейские по-своему зачищали места преступлений от недобитого супостата, а мы закрывали на это глаза. Чёрт, как же мне отвратительна эта часть контракта! Я кивнул бандитам на дверь.
— На выход.
Они судорожно закивали и с готовностью выскочили из комнаты, спотыкаясь о тело хозяина. «Энтомолог» вышел следом, так и не подняв глаз. Ещё бы: если вампиры узнают, кто попал к ним в руки, они устроят ему смертельный танец любви лет на триста, тщательно следя за тем, чтобы тот, кого они называли Палачом, не умер раньше времени. Я поставил фонарь у стены и увидел, как ноги Санька медленно исчезают в сгустившейся тьме. Чёрт, от всего этого хотелось проснуться, как от ночного кошмара.
— Сегодня длинная ночь, Виктор, — тихо сказал Торн.
Намёк на трудное дежурство? Я отрицательно покачал головой: не настолько.
— Офицер, — позвала девушка.
Я оглянулся.
— Можно вас…. Я….
В её глазах была немая просьба.
— Что, навестить твоих? — усмехнулся я. — Нет уж, уволь, я не Служба спасения, девочка. И мой тебе совет: забудь дорогу домой. Чем быстрее оплачут, тем будет лучше для всех. Говорят, время лечит.
Она снова уткнулась в грудь своему вампиру. Впрочем, это были последние слёзы, и чувство сожаления будет преследовать её недолго. Я собирался сказать об этом, когда тонкое копьё просвистело над моим плечом и вонзилось в спину девушки, пригвоздив к возлюбленному. Раздавшееся вслед за этим низкое рычание заставило меня испытать непроизвольный укол ужаса. Чёрт! Я резко обернулся. Торн стоял у стены, подняв на вытянутой руке бьющееся в конвульсиях тело. Когти вампира насквозь пропороли живот «энтомолога», вонзившись в стену, из ран хлестала кровь. Рот убийцы был открыт в немом крике, глаза вылезли из орбит, дёргающиеся конечности оставляли на драных обоях алые разводы. Словно крылья бабочки…. Наконец его взгляд остановился, из горла хлынула кровь. Труп застыл в нелепой позе, подобно механической кукле, у которой кончился завод. Торн с усилием выдрал когти из стены — пять чёрных зеркальных резаков длиной не меньше вампирской ладони! Тело сползло вниз и мешком осело на пол. Я равнодушно скользнул по нему взглядом: друга я потерял гораздо раньше. Гранд слизнул каплю крови в уголке рта и втянул когти. Высшие предпочитали не менять внешность и использовали частичную трансформацию, недоступную для обращённых. Я взглянул на застывших рядом с трупом бандитов: бледные лица, «стеклянные» глаза. Похоже, допрос придётся отложить.
С первого взгляда на жертву «энтомолога» стало ясно: дело безнадёжное. Кольдэр же просто не мог с этим смириться. Стоя на коленях рядом с девушкой, он пытался зажать рваную рану на её животе, но вынуть из тела хитрое копьё убийцы, не повредив соседние ткани и органы, было невозможно. Таня хватала ртом вздух, глядя на вампира широко раскрытыми глазами, из уголка рта стекала струйка крови. Торн отвернулся и с чувством произнес несколько слов на своём языке. Я невольно сжал кулаки. Широкий мешковатый плащ, взгляд из-под капюшона. «Ещё что-нибудь, Воронов?» Наспинные ножны! Чёрт, я должен был догадаться! Ну, нет, Паша, не в этот раз.
— Обращай её, Кольдэр, — решил я.
Вампир вскинул голову, не веря своим ушам. Я и сам своим не верил.
— Ну, давай же, а то передумаю!
— Виктор….
— Да пошёл ты, гранд!
Я махнул рукой и вышел в коридор. Я играю на стороне добра, играю на стороне добра…. Чёрт, мне всё труднее убеждать себя в этом. Давно забытое желание закурить заставило меня усмехнуться: курево и охотник на вампиров — вещи несовместные.
Когда я вернулся в комнату, рядом с Кольдэром стояла Таня. Нет, не Таня — Таниа. Внешние изменения были едва заметны, но уже сейчас черты её лица стали правильнее и тоньше, волосы — пышнее и гуще. Белоснежная кожа и отливающие золотом пряди впитали кровь, и посреди грязи и смерти она казалась олицетворением чистоты и невинности. Эта девочка ещё будет меняться, и через несколько лет никто уже не угадает в ней прежнюю Таню. Я сохранил ей жизнь, подарив вечную смерть. Впрочем, всё это сказки: вампиры не мертвее нас.
— Благодарю, офицер, — улыбнулась новорождённая вамирша. — Полагаю, мой паспорт вам больше не нужен?
Ну конечно! Свежеобращённые вампиры всегда испытывают необъяснимую ненависть к собственным документам.
— Видишь ли, детка, как только я верну тебе паспорт, я тут же арестую твоего жениха за обращение несовершеннолетней.
Кольдэр вопросительно взглянул на меня.
— Идите, — сказал я. — Обычно я не отпускаю убийц, просто сегодня так встали звёзды. Ральту привет.
Солдэр вскинул брови, но ни о чём не спросил. Когда парочка, взявшись за руки, растаяла в предрассветных сумерках, Торн заметил:
— Вы, люди, удивительно нелогичны: за зло платите добром, лишая нас права презирать всех, кто не мы. Вы подрываете наши устои, Виктор.
— Это ты к чему?
— К тому, что благодарность — то самое чувство, которое может поспорить с нашим основным инстинктом — преданностью семье.
Я поморщился.
— Гранд, не говори красиво. Я не собираюсь становиться между Кольдэром и Ральтом.
— Верю, напарник.
9
Пока дождались конвоя и экспертов, пока те отработали на месте, а группа зачистки осмотрела развалины, начало светать. Мы с Торном возвращались к машине. Два здоровенных ворона гоняли ледышку по покрытому наледью капоту. Я кивнул на них вампиру.
— Оперативники, ёлки!
— А чего ты хотел? — возмутился Торн. — Им всего по семьсот! Я обратил их ещё детьми, вырастил, воспитал и сделал из них лучших солдэров клана. Они — моя семья, Виктор, всё, что у меня есть.
— Так влюбись, женись и нарожай своих. Тоже мне проблема!
Вампир рассмеялся.
— Наш брак обычно не предполагает взаимных чувств, Виктор, и заключается в интересах клана и воспроизводства расы. Любовь — это другое.
— Странные вы люди, вампиры, — помолчав, сказал я.
— Вот этого я всегда боялся, напарник — стать слишком человеком, — вздохнул Торн.
Я не видел его глаз, но был уверен, что Высший вампир просто вызывает меня на откровенность. Не дождётся.
— Пристегнись, — напомнил я, садясь в машину.
Внедорожник медленно пробирался через санитарную зону. Снова повалил снег.
— Тяжелая ночь, — неопределённо заметил Торн, вглядываясь во тьму.
— Ты спрашиваешь или утверждаешь?
Вампир не стал уточнять.
— Те двое занимали место в твоей жизни, Виктор. Хочешь поговорить?
Я взглянул на него.
— Тебе это надо?
— Тебе надо, напарник.
Я рассмеялся.
— Пытаешься стать мне родной матерью, Торн? Не стоит: я слишком хорошо тебя знаю.
— Мне просто интересно, Виктор.
— Да-да, сравнительная психология людей и вампиров. Ладно, с кого начать?
— С того, которого ты убил.
— Как скажешь.
Я продолжал спокойно смотреть на дорогу, собираясь с мыслями. А чего дёргаться-то: именно это я и сделал. Если Торн рассчитывал, что его прямота меня заденет, то он ошибся. Вампиры вообще переоценивают нашу чувствительность.