Вампировский централ
Шрифт:
По кухне плыл умопомрачительный запах. Я перевернул шампур, подождал ещё немного и, вытащив истекающий шипящим соком продукт, уселся в кресло напротив Торна. Золочёный поднос тут же перекочевал со стола мне на колени. Вампир не возражал против такого варварства — он тоже кое к чему привык.
— Выкладывай, гранд. Надеюсь, причина, по которой ты меня разбудил, того стоит.
Вампир кивнул.
— Я говорил с Гральтэном, Виктор: в крови обоих жертв обнаружен след наркотика.
Чёрт! Я чуть не подавился колбасой. Вот это работа! А у нас как всегда тянут с экспертизой.
— А чего ты хотел? — усмехнулся Торн. — Наши определяют состав крови на вкус.
— Да, сочетать приятное с полезным вы умеете.
Глаза вампира округлились.
— С ума сошёл, Виктор? Это же мёртвая кровь!
— Ладно, шучу. Что за наркота?
— Слабенькая — «вираж». Погибших, кстати, уже опознали — местные, обоим по семнадцать, так что от этого дела нам не отвертеться. Но круг поиска прилично сузился: убийцу надо искать среди тех, кто любит «весёлую» кровь. Кто держал этот рынок в нашем районе, помнишь?
Я усмехнулся: как не помнить — братья Пряхины! Они поставляли дурь наркоманам, а наркоманов — вампирам, любителям «весёлой» крови. Сами наркотики на вампиров не действовали, а вот кровь наркомана — совсем другое дело.
— Смотри, какой расклад получается, Виктор, — продолжил Торн. — Пряхины занимались поставками живой крови в анклавы, разумеется, через посредников, и пока ограничивались только этим, были живы. Скорее всего, старший Пряхин сунулся на чёрный рынок препаратов, который контролирует верота, и наши просто убрали возможного конкурента. Однако передел рынка не выгоден ни тем, ни другим. Что делает Пряхин-младший? Ищет контакты, чтобы, как у вас говорят, не выпасть из обоймы.
— И тут фортуна подсовывает ему Сидоркина с вампиром и девчонкой, — подхватил я. — Не исключено, что старший Пряхин держал связь с клиентами именно через Кольдэра, и Санёк его хорошо знал. Подловив вампира на формальном нарушении Договора, Пряха надеялся через него выйти на партнёров брата, а встречу организовал под видом заказной разборки. Он даже не взял в нейтральную зону внятную охрану, протому что шёл не убивать, а договариваться. Расчёт оказался верным: вампиру были не нужны проблемы с законом, а вероте — лишнее внимание властей.
— Ну допустим, — кивнул Торн. — А как сюда вписывается Палач?
— Хороший вопрос. Видишь ли, «энтомолог» был идейным борцом и никогда не пошёл бы на сговор с вампирами. Так что тут или Сидоркин подстраховался, или Палач сам выследил парочку, что гораздо ближе к истине. В общем, если мои предположения верны, Гральтэн может выйти на убийцу подростков через Кольдэра.
— Если твои предположения верны, Виктор, то дело окончательно переходит в разряд «висяков»: Гральтэн не будет связываться с веротой.
Чёрт, верота, вампирская мафия! Скорее всего, Торн снова окажется прав. Чёрный рынок чудодейственных препаратов, содержащих кровь и слюну вампиров, оказался невероятно доходным. Понятно, что добровольных доноров среди них было немного, поэтому похищения и убийства в анклавах были совсем не редкостью. Выгоднее всего было производство и распространение «левого» кларетона, дешёвого заменителя кларетты, чем, собственно, и занималась верота. Регулярное употребление это снадобья хоть и не останавливало, но существенно замедляло старение. Разумеется, появление контрафакта подрывало рынок легальных препаратов и не нравилось верхушкам кланов. Правящие семьи знали, сколько у них клыков, но не контролировали частную жизнь вассалов — это было невозможно. Поэтому они предпочитали не бороться с веротой, а держать её под контролем, снимая свой процент с оборота в той части мира, которая входила в сферу влияния клана.
Я подозрительно посмотрел на Торна.
— Что? — спросил он.
— По-моему, ты морочишь мне голову, напарник. Ты — гранд Тэннори. Что может тебе противопоставить верота?
Вампир рассмеялся и сложил на груди руки.
— Викто-ор, ты не понимаешь! Я больше не гранд-дофинор, наследник главы клана. Семья Вигдор, к которой я принадлежу, после Слияния утратила могущество: в ней осталось всего два представителя Высших — я и Эления. Все остальные канули в неизвестность. Так что теперь кланом Тэннори управляет семья Лютарэн. Именно поэтому я и работаю в полиции: дядя позволяет мне делать всё, что угодно, лишь бы племянник самовыражался подальше от его наследников. Кстати, о Лен. Прости, не могу не спросить: с того дня вы с ней больше не виделись?
В сердце кольнула позабытая боль. Ситуация не располагала к откровенности, поэтому я отговорился общей фразой:
— Я не её игрушка, Торн.
— Я пытался ей это объяснить, Виктор. Видишь ли, мы всегда были хозяевами, вы первые, кто с этим не согласился. Нам нужно время, чтобы привыкнуть.
— Уже учёл. Ладно, давай по теме. Остался последний вопрос: как сюда вписывается Ральт?
— А причём тут Ральт? — насторожился вампир.
— Он заходил ко мне утром. Сказал, что должен.
— За Кольдэра?
— Ну да. Я тогда не знал, что его солдэр замешан в торговле кровью, а то говорил бы с ним иначе.
— Ты и сейчас не знаешь, а только предполагаешь, Виктор, — напомнил Торн. — Однако Ральт подошёл к тебе слишком близко. Это опасно.
— Я знаю. Он ведь из клана Видо?
— Да, наши союзники. Правда, толку от них сейчас мало: их клан очень пострадал во время Слияния. Потери оказались настолько серьёзны, что семья Одорэн была вынуждена просить протектората Тэннори — до восстановления прежнего влияния.
— Так вот откуда у Ральта эти странные фантазии насчёт обращения!
Торн вскочил.
— Он что, предлагал тебе обращение?!
— Нет. Просто сказал, что таких бойцов, как я и Палач, обращают Высшие. А что, ты разве не планировал?
— Прекрати, Виктор, это не смешно! И выкладывай всё, что произошло между вами.
— Да ладно, не кипятись: я и сам хотел рассказать, просто не успел.
12
Всё время, пока я говорил, Торн без остановки ходил из угла в угол. Ему явно не хватало места: вампиры в состоянии возбуждения гуляют по стенам и потолку. Выслушав меня, он застыл, глядя в огонь, его глаза вспыхивали, как раскалённые угли. Неужели результат моего поединка с Ральтом был настолько серьёзен? Я попытался взглянуть на проблему с другой стороны. Как бы я себя чувствовал, внезапно осознав, что больше не могу скрыться от глаз врага или уклониться от пули? Впрочем, это и представлять нечего.