Вампирский Узел
Шрифт:
Жено по-прежнему нем. Он по-прежнему не в состоянии говорить. Но он видит как будто обрывок сна: другой человек, другая тюрьма, окруженная высокой глухой стеной, по верху которой идет толстая металлическая проволока с шипами — наподобие громадного тернового венца. Это просто мысленный образ. Больная фантазия. Такой проволоки не существует. Как не существует и замков, из башен которых валил черный дым, пропитанный запахом сожженной плоти. Иногда ему бывают такие странные, мимолетные видения. Может быть, это приоткрывается будущее.
Синяя Борода говорит:
— Сегодня мне предложили выбор. Если я отрекусь, меня милосердно избавят от пыток. И мне не придется гореть. Палач задушит меня еще до того, как подожжет костер. Смешно! У меня отобрали все и хотят обесценить даже мою смерть. Но ты пришел, и вот ответ на мою дилемму.
Жено качает головой.
— У меня есть теория об устройстве мира, — продолжает Синяя Борода. Он говорит так спокойно, как будто завтра его не казнят. Как будто смерть для него ничто. — Послушай меня, ангел смерти. Величие покидает мир. Где великая Жанна д’Арк? Ее сожгли на костре. Она была последней из величайших людей на службе у добра. В силу вступает новое поколение… назовем их средним классом. Имя им — деньги. Не величие, не доблесть, не честь. Вслед за великими индивидуальностями пришла серая масса, чей общий хор неизбежно заглушит одинокие голоса таких, как мы с Жанной. Да! Я себя ставлю с ней наравне. Я последний из поколения великих людей. Завтра меня не станет, и зло больше уже никогда не будет таким, как раньше: очень личным, сокровенным и — да — возвышенным. И это ухе не поправишь. На мне заканчивается великая, эпоха… Как ты думаешь, мой ангел тьмы, будет мне место в мире, которым станут править эти буржуа… мне, человеку, по приказу которого убивали невинных?! И который сам убивал невинных?! Разумеется, нет. В этом будущем мире тот, кто пойдет по моим стопам, будет лишь мелким правонарушителем. И не более того. Он будет украдкой подкарауливать своих жертв на улицах, заманивать их сладостями и конфетами и утолять свою похоть, мучаясь от стыда. У него не будет своего замка. Он будет жить в гостиничном номере — точно таком же, как сотни тысяч других номеров. Ячейки в улье. Он не станет выбрасывать обезглавленные тела своих жертв из окна спальни. Он будет избавляться от них втайне: закапывать где-нибудь на пустыре, подбрасывать в выгребные ямы. Потому что ему будет стыдно. Стыд — вот добродетель среднего класса. Он будет исполнен высокой патетики. Он назовет себя жертвой общества… это будет безумец, иными словами. А вот я — не безумец. Мои извращенные удовольствия — не от слабоумия. Это логичное следствие моей вечной погони за теневой стороной вещей. И теперь мне нужно сделать последний шаг. Стать таким же, как ты. Обнять холодную вечность. Ты меня понимаешь? Мальчик молчит. Он слушает.
— Время пришло, — шепчет Жиль де Рэ.
— Ты сумасшедший, — наконец выговаривает вампир. Ярость, жалость, смущение… так много человеческих чувств. Это было бы так просто: утолить голод и выпить этого человека. Не задумываясь о последствиях. Но теперь он понимает, что эта встреча — критический узел его судьбы. Теперь он знает, что должен сказать. — То, что ты описал, это действительно впечатляет. Но в тебе нет величия, чтобы вместить это великое зло. Ты ничтожный человек. Жиль. Ничтожный и жалкий. Я от тебя отрекаюсь. Завтра ты не сгоришь заживо на костре. Ты отречешься и согласишься, чтобы палач тебя задушил. Они сочтут это чудом, что грешник раскаялся и спас свою душу. Но мы с тобой знаем правду. Твое спасение происходит от трусости. Теперь я понимаю. Ты сам запер себя в тюрьму своей непомерной гордыни. И твое «великое зло» — это лишь надпись на стене одиночной камеры… тщеславные слова, за которыми ты скрываешь свою мелочность и ничтожность. Ты развращал невинных и убивал беззащитных, Синяя Борода, но ты не тот человек, который достоин еще живым попасть в ад.
— Я люблю тебя! — кричит Синяя Борода.
— Тебе не хватит на это смелости. Ты пустой, в тебе нет ничего. Ты никто. Жалкий безумец. Ты меня любил, это правда. Но мне нечего тебе дать. Только это поддельное спасение. — Он умолкает. Ему больше нечего сказать.
Но Синяя Борода плачет.
— Ты все у меня отобрал! — кричит он. — Ужас и красоту моего видения! — Слезы текут по щекам этого чудовища в человеческом обличье. Все его тело сотрясается от рыданий.
Мальчик-вампир стоит и смотрит. Смотрит долго. Почему этот безумец плачет? Неужели отказ Жено вернул этому человеку рассудок? А если так… то не взял ли вампир чужое безумие на себя, как когда-то Иисус взял на себя все грехи мира?
Жено легонько касается плеча барона. И тут же отдергивает руку. Что он сейчас почувствовал… жалость? Неужели действительно жалость? Если безумие проявляет себя в человеке зверской жестокостью, возможно такое, чтобы в вампире — темном зеркале и отражении человека — оно проявлялось сочувствием?! Он снова пытается заговорить, но язык не ворочается во рту. Он как будто налит свинцом.
Похоже, теперь Синяя Борода вспоминает в бреду отрывки из своего прошлого.
— Раньше, — говорит он, обращаясь скорее к себе самому, — вокруг меня не было этой тьмы. Я помню, как Жанна д’Арк вела нас на Орлеан. Она была впереди атаки. Жалко, тебя там не было и ты не видел! Тебе бы понравилось, как сверкает оружие, когда — подобно серебряной рыбине — воин в латах на миг выпрыгивает из реки человеческой плоти и льющейся крови! Она повела нас в атаку, и я бросился следом за ней. В самое пекло. Солнце светило мне прямо в глаза. Оно обжигало… когда ее жгли на костре, свет ослеплял… с ней говорили святая Катерина и святая Маргарита, ты знаешь? Но нет… голоса, которые с ней говорили… это ей только чудилось. Она была сумасшедшая! Сумасшедшая! Иначе они бы ее не оставили. О этот слепящий свет… и я бросился следом за ней в безумие. Ослепленный! Ослепший! Как же она ослепляла! Но она сгорела. И в мире не осталось света. И мне пришлось выбрать путь тьмы. Но теперь безумие прошло… ко мне вернулся рассудок. Зачем ты пришел, ангел тьмы? Чтобы отобрать у меня мои последние иллюзии?! А ты… тьма рассеялась перед тобой… тьма отступила, теперь ты серый.
Мальчик-вампир по имени Жено не умеет плакать. Не может плакать. Но он в первый раз понимает, как это страшно и жалко — быть человеком. Он зрит в самую темную сердцевину мира живых и понимает, что это и его мир тоже. Тысячу лет назад он отказался от своей человеческой сущности, когда расстался со своей душой в огне умирающего города, но сейчас…
Он наконец понимает. Мы действительно очень похожи. И мне тоже хочется стать таким, как он. Я ему просто завидую! Он — человек, который хотел стать чудовищем. А я — чудовище, которое хочет быть человеком…
Потому что даже этот безумец — даже этот злодей, который насиловал детей до смерти и разрезал их тела на куски, себе «на сувениры», — способен плакать. В то время как мальчик-вампир, у которого есть целая вечность, в которой он отражается, словно в зеркале, не может плакать… как не могут плакать горы, и леса, и ветра, и долгие темные ночи.
И вот теперь — в момент, когда он осознал себя до конца — его обступают деревья вечного леса, и мать-темнота наконец принимает его в объятия.
— Вот она, — сказал Тимми, — темная сердцевина нашей истории.
Карла не нашла в себе сил посмотреть ему в глаза.
— То есть я должна тебя вылечить от сочувствия? — спросила она.
— Мне кажется, клятва Гиппократа не предполагает помощь таким чудовищам, как я, — с горечью отозвался Тимми. Но погоди. Тут есть еще одна тайна. Насчет тебя и Стивена Майлса.
— По крайней мере, — сказала Карла как бы между прочим, стараясь снять напряжение, — твоя история дает разгадку одной из величайших тайн в истории прикладной психопатологии. Ученые до сих пор спорят, почему Синяя Борода подписал отречение. В свете типичных случаев, с которыми работает современная психология, это казалось настолько не в его характере… — Она отвернулась от Тимми и посмотрела в окно. Сосны на склоне горы дрожали под ветром. Опавшие листья носились в воздухе, переливаясь всеми оттенками желтого, красного, бурого, алого, золотого, багряного, бронзового, охряного и цвета жженой умбры. — Это тайна огня, верно? — прошептала она. — Даже небо сегодня как будто в огне.
— В Древней Персии поклонялись огню, — задумчиво проговорил Тимми. — И уже очень скоро они придут со своими распятиями и, может быть, даже оружием посерьезней.
— Как тот бронзовый идол? — спросила Карла. — Кстати, а в чем была его сила?
— Это связано с огнем. В конце концов ты поймешь. Но сначала они придут. И мы встретим их здесь, в этом доме.
— А что будет с городом?
— Объективная реальность отразит субъективную истину.
— Та есть ты собираешься допустить, чтобы жители Узла стали вампирами…