Вампиры — дети падших ангелов. Танец кровавых ма­ков.

Однажды я задумалась, как, наверно, приятно, когда тебе посвящают книгу! И как было бы чудесно, если бы кто-нибудь сделал это для меня. Я та-а-ак размечталась! А потом пришла Злая Скверная Мысль: «(Что, если книга, посвященная мне, будет так себе, или придется долго ждать?», — и эта мысль вдребезги разбила мою мечту. Скромность, конечно, пыталась что-то там возражать, мол: «Да какая разница? Важен сам факт!» Но кто бы слушал ее наивный лепет?

«Танец кровавых маков» — моя любимая часть цикла. И я посвящаю

1. Чем отличаются мечты от денег?

Если копить деньги, на них потом можно осуществить мечту, например, поехать в кругосветное путешествие!

А если копить мечты, сколько не складывай их вместе, с ними можно лишь кататься на Трамвае Неисполненных Желаний по кольцевой.

Мы откладываем большинство своих мелких желаний на потом, копим мечты так, словно собираемся жить вечно. А между тем вампиров на всех не хватит. И вечность наша очень короткая…

2. Трудно не любовь найти, а жить с ней — со своей Любовью, принимая во внимание, что Любовь тоже иногда хочет нажимать на пульт от телика и бывает несносной. Как и у всего на свете, у счастья есть изнанка.

Ирина Молчанова

На изящно изогнутых золотистых ресницах дрожала водяная пыль, поднятая мощными струями фонтанов, разбивающихся о воду.

Рыжеволосая кудрявая девушка в длинном белом платье отвела взгляд от прекрасного лица златовласого молодого человека, одетого в безукоризненный черный костюм. Осознание того, что сейчас она понимает своего избранника куда хуже, чем когда-либо, — угнетало, а неизвестность, предчувствие чего-то страшного впереди делало немое сердце в груди тяжелым-тяжелым. В голове звучала выразительная мелодия Чайковского «Июнь. Баркарола» из фортепианного цикла «Времена года». Нежная, с горчинкой, напоминающая своими переливами волны. Ее звучание возрождало в памяти строки: «Выйдем на берег, там волны ноги нам будут лобзать, звезды с таинственной грустью будут над нами сиять…» [1]

Двое стояли на террасе — в самом сердце дворцово-паркового ансамбля «Петергоф», глядя на бурные потоки Большого каскада, ниспадающие в полукруглый бассейн. В центре него на скале возвышалась золоченая скульптурная группа «Самсон, разрывающий пасть льва» — символ победы. Трехметровая фигура библейского героя олицетворяла Россию-победительницу, а лев, из чьей пасти вырывался двадцатиметровый водяной столп, побежденную Швецию. Восемь фонтанов били из пастей дельфинов, играющих у ног Самсона. Из ниш в скале выглядывали львы, олицетворяющие страны света. Брызги окутывали всю композицию, разлетаясь в разные стороны и издавая мелодичную музыку воды.

Ночь, с черным беззвездным небом, погрузила Нижний парк в бархатистую тьму, рассеиваемую кое-где желтой подсветкой и мощным сиянием луны.

Ледяной взгляд прозрачных голубых глаз молодого человека устремился на нее — особенную сегодня, в своем кровавом полнолунье. Лента Морского канала с алым лунным отблеском устремлялась вдаль, соединяя Большой каскад с морем.

— Известно тебе, как Самсон [2] потерял свою силу? — прозвучал холодный голос обладателя прозрачных глаз, подстроившийся под музыку, лившуюся подобно струе по невидимому каналу.

Катя едва заметно покачала головой.

— Он доверился женщине, — последовал невозмутимый ответ. — Его возлюбленная Далила пообещала филистимлянским правителям за вознаграждение выведать секрет силы Самсона. Необыкновенное могущество Судей Израиля заключалось в длинных нестриженых волосах, его косы были, как солнечные лучи, без которых солнце теряет силу.

— И что же?

— Ничего, — пожал плечами молодой человек. — Остригли его «как козленка» [3] , пока он спал на коленях Далилы, ослепили, заковали в цепи и бросили в темницу.

Девушка хмыкнула.

— Как я только не догадалась. Семь бед — один ответ: виновата женщина.

Лайонел засмеялся, взял ее за руку, перевернув вверх ладонью, и провел мизинцем по линии жизни.

— Страсть к женщине губительнее самого страшного оружия.

— Я не понимаю тебя! — резко вырвала руку девушка.

Золотистые брови приподнялись.

— Неужели? А мне казалось, я умею четко донести информацию.

Катя растерянно смотрела в ледяные голубые глаза, не понимая, как он может быть так спокоен, беспечен и даже весел.

— Я не верю, — нерешительно начала она и махнула на водную феерию перед ними, — мы тут, как на экскурсии, тем временем, когда твой драгоценный город… — Девушка осеклась и умолкла.

Лайонел долго ничего не говорил, глядя даже не на нее, а как будто сквозь, потом спокойно произнес:

— Грамотно созданная империя не разваливается в ту же минуту, как только ее создатель немного отходит в сторону, чтобы полюбоваться.

— Но там война! — воскликнула Катя, во все глаза глядя на своего невозмутимо-прекрасного собеседника.

— Да, я заметил. — Лайонел коснулся золоченой вазы на перилах, пробормотав: — Какая удача, что вампирские войны не уничтожают памятники архитектуры.

— Это все, о чем ты сейчас можешь думать? О памятниках?!

— Нет, не все. — Он бросил взгляд на кровавую луну и двинулся к каскадной лестнице, ведущей в парк. — Нам пора! Ты стоила мне так дорого, что я хочу пораньше сегодня лечь в постель.

— Ты отвратителен!

Он обернулся и с улыбкой посмотрел на нее.

— Сколько радости я слышу в твоем голосе, дорогая. И моя отвратительность, надо полагать, тебе по-прежнему мила.