Вампиры — дети падших ангелов. Танец кровавых маков.
Шрифт:
Вильям вздохнул.
— Даже у Господа в архиве его историй бестселлер на бестселлер не приходится.
Катя наклонилась над стеклянной крышкой пруда, внутри которой плавали светящиеся рыбы, и взяла один из бокалов с кровью. Те поднялись из круглого отверстия в середине, при нажатии на треугольный алмаз, выступающий из мостовой.
— Знаешь, — уже спокойнее сказала она, — кажется, Цимаон Ницхи сомневается, что я та самая. Разве нельзя как-то проверить?
Молодой человек задумчиво склонил голову.
— Пожалуй, нет.
— Да
Вильям смотрел на девушку с разметавшейся по плечам огненной лавиной волос, гневно прищуренными серыми глазами и втайне любовался.
— Вряд ли.
Ему показалось, что Катя сейчас накинется на него с кулаками, но та залпом осушила бокал с кровь и в бессильной ярости швырнула его об алмазную мостовую. И он превратился в маленький дождь из крохотных осколков, звонко брызнувший о камни.
Катя распахнула дверь в свою комнату и на миг застыла на пороге, глядя на две черные фигурки, сидящие бок о бок на кровати. Олило и Йоро воззрились на девушку и оба одновременно спрыгнули на пол.
Девушка шагнула вперед и крепко сжала в объятиях чернокожего мальчика, повисшего у нее на шее. Она расцеловала его и долго не выпускала, глядя в теплые шоколадные глаза.
— Бедный мой, — прошептала Катя, гладя оборотня по черным спутанным волосам. Взгляд ее переместился на тонкую шею, где висел толстый ошейник шипами вовнутрь. — Как они посмели… как посмели…
Йоро лучезарно улыбнулся и, потершись подбородком о ее щеку, весело сказал:
— Подумаешь, какая ерунда, он мне совсем не мешает!
Девушка ощутила, как к глазам подступило непривычное тепло, она хотела произнести, как счастлива видеть его, как скучала по нему, но слова точно застряли в горле.
А когда он тихо сказал: «Ну вот, мы снова вместе, разве не замечательно?!», ее прорвало, она выложила ему все, что случилось с тех пор как они виделись в последний раз. Рассказывала и рассказывала: о фонтанах, о корабле, про Тео, Каридад и сатану, про Лайонела и платья, про остров Кровавых маков, про рассвет и закат, про Орми и Нев, про чертовы качели и то, как все закончилось…
Девушка с мальчиком переместились на кровать, он сидел перед ней, стискивая ее руки своими маленькими горячими ладонями, и слушал, не перебивая. Катя не могла выговориться, насмотреться в его живое, такое родное лицо. Они словно век не виделись, и этот век вдруг показался таким невыносимо длинным и страшным. Она впервые со дня своего обращения почувствовала время как что-то живое.
Катя моргнула.
— А какое сегодня число?
— Первое июля, — ответил мальчик.
— Всего лишь, — только и смогла изумленно вымолвить она, а потом резко выпрямилась: — А где же Кира? Она в Тартарусе?
Вспомнив о девочке, умеющей предсказывать будущее, ей захотелось немедленно ее увидеть и задать главный вопрос.
Но улыбка исчезла с лица Йоро, он опустил глаза.
— Нет.
— А
— Когда я видел Киру в последний раз, ее увел с собой Павел Холодный.
— Этот… — задохнулась от отвращения девушка, скомкав от волнения покрывало. — Но как же… Я завтра же поговорю с Цимаон Ницхи, уверена, он пошлет кого-нибудь за ней! Страшно представить, что делает там… этот подонок!
Видя, что мальчик совсем сник, она обняла его, взмолившись:
— Прости, прости, я не должна была говорить… Оборотень спокойно взглянул на нее.
— Она все знала, но не сказала мне, потому что верит, что менять судьбу нельзя.
— Да… я помню.
Они помолчали. Девушка вспомнила о чертенке и обвела комнату взглядом. Но нигде того не обнаружила. Она привстала, позвав: «Олило, где ты?» — Затем пошла к двери в ванну, поинтересовавшись у Йоро: — Вы уже познакомились?
Не получив ответа, девушка обернулась, поймав странное выражение на лице мальчика. Она уже видела такое, в тот раз, когда Йоро хотел предупредить ее о том, что видел Лайонела с Анжеликой в доме Моргана Нориша, но не смог.
— Что?
Оборотень помотал головой.
— Ничего. Наверно, он в ванной.
Катя удовлетворенно кивнула. Олило она нашла сидящим на бортике ванны-бассейна. Малыш, грустно склонив головку, смотрел на отражение в воде и болтал в ней мохнатыми ножками.
— Вот ты где! — сказала девушка.
Чертенок не отозвался.
Тогда она присела рядом.
— Как дела?
Огромные зеркальные глаза обратились на нее. «Ты меня больше не любишь», — печально заявил чертенок.
— Что ты! — Она провела рукой по его рожкам. — Я…
«Я видел». — Олило отвернулся.
Катя растерянно молчала, прокручивая в голове сцену встречи с Йоро и то, как грустно стоял в сторонке Олило, дожидаясь своей очереди, да так и не дождался.
— Я очень давно не видела Йоро и соскучилась по нему, — нашлась девушка и пощекотала чертенку бок. — Не обижайся, ладно?
Олило отвернулся.
Девушка не сдалась, продолжая щекотать черный бок и лукаво вопрошая:
— А кто тут самый смешной? А кто тут самый веселый?
Она не видела, как в дверном проеме бесшумно показался Йоро, и чертенок, заметивший его, в мгновение ока повеселел, повернулся к девушке и, смеясь, тоже стал ее щекотать.
Оборотень незаметно отступил вглубь комнаты, продолжая внимательно наблюдать.
— Ты хотела видеть меня, дитя? — вместо приветствия поинтересовался Цимаон Ницхи. Янтарные глаза оценивающе, с явным неодобрением скользнули по ее джинсам, подкатанным до колен и белой майке.
— Я хочу попросить, — поравнявшись со старейшиной, выпалила Катя. На балконе дворца они находились одни. Утреннее солнце нежно освещало улицу, еще не такую ослепительную, как днем, когда ярчайшие лучи превращали город в радугу красок.