Вампиры: Когда ночь сменяет день. Книга 1
Шрифт:
– Квиты? Ты не способен испытать боль, которую причинил мне, убив Дженни!
– Я считал тебя мёртвой! Твоя кровь лилась, не переставая, и я не знал, кого в этом винить: Толлака, присутствия которого тоже не чувствовал, Арента или самого дьявола! Та кровь, что это жалкое человекоподобное разлило за пределами кладбища, была холодной. Я был уверен, что тебя нет в живых!
Я поймала на себе его взгляд, полный ярости и затаённой страсти. Он протянул руку к моей шее и, отодвинув тонкую ткань, обнажил посиневшие укусы.
– Так я и думал. Толлак… Что там произошло?
Я оттолкнула его руку.
– Что произошло с Дженни?
– Она не мучилась. Я убил её быстро и безболезненно, хотя мог бы поступить иначе.
– То есть, я ещё должна тебя благодарить.
– Как хочешь.
От взгляда Доминика мне становилось всё больше не по себе, и я отвела глаза.
– Ты перенесёшь тело Дженни обратно в её квартиру в Женеву и позаботишься о том, чтобы его сразу обнаружили.
Голос почти не дрожал, когда я произносила эти ужасные слова. Кажется, только сейчас я поняла окончательно: из Швейцарии Дженни не вернётся, её практика не закончиться никогда… Слёзы хлынули снова, я всхлипнула, не удержавшись.
– Почему ты никак не поймёшь?- тихо проговорил Доминик.- Чем дольше ты остаёшься человеком, тем большей опасности подвергаешь тех, кого любишь.
Я отвернулась, чтобы не видеть его лица, и ледяным тоном заявила:
– Я хочу вернуться к Винсенту. Тебя я не могу сейчас видеть.
– Ты играешь с огнём, моя любовь. Смерть других, очевидно, ничему тебя не учит.
Взяв меня за подбородок, Доминик заставил поднять на него глаза.
– Ты предпочитаешь смотреть, как из-за тебя умирают дорогие тебе люди, вместо того, чтобы, наконец, подчиниться неизбежному. Какую душу ты боишься потерять? У тебя её нет.
К горлу подступил ком, но я овладела собой и упрямо повторила:
– Хочу вернуться к Винсенту.
[1] In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti (лат.) – Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
[2] Перевод автора.
[3] Эдо – старое название современного Токио (до 1868 года). В период 1603—1868 (период Эдо) город играл роль политико-административного центра Японии и являлся резиденцией сёгуната Токугавы, управлявшего Японией с 1603 по 1868 год.
[4] Hjelp mej (норвежск.) – помоги мне.
[5] Стихи автора
Глава 11
Солнце палило вовсю. Ещё не было десяти, а узкие выложенные камнями улицы Сан-Себастьяна уже казались раскалёнными. Досадливо поморщившись, я в очередной раз поправила шляпу с широкими полями, и рядом тут же послышался смех Винсента.
– Это всего лишь солнце. Знал бы, что ты так его боишься, повёз бы тебя в Лапландию – на собаках кататься.
– Какие собаки летом?- возразила я.- И потом, я не боюсь солнца, просто оно здесь… слишком яркое.
Я и в самом деле не подозревала, что могу быть настолько чувствительной к солнечному свету. Но три дня, что мы провели в Испании, превратились для меня в пытку. Винсент веселился, наблюдая за моими стараниями скрыться от жгучих солнечных лучей, и уверял, что загар мне очень пойдет. Я, не желая выглядеть в его глазах изнеженным комнатным растением, шутливо сваливала всё на бывшую работу: из-за неё я была вынуждена бодрствовавть по ночам и в результате совсем отвыкла от дневного света. Это было не так уж далеко от истины, и я надеялась, что снова привыкну к солнцу довольно быстро, но пока этого не происходило. Солнце очень чувствительно жгло мне кожу и раздражающе действовало на глаза, не помогали даже солнечные очки, закрывавшие чуть не половину лица. И всё же я была рада возможности уехать подальше от города, в котором слишком многое напоминало о Дженни.
В ночь, когда погиб профессор Чэдвик, Доминик доставил меня к двери квартиры Винсента сразу после нашей яростной стычки и, не проронив ни слова, исчез. Винсент, как я и ожидала, был вне себя от тревоги и, едва я возникла на пороге, забросал меня вопросами, упрёками и выражениями радости, что видит меня невредимой. Мне стало до боли в сердце жаль его, и я разрыдалась. Расстроенный Винсент попытался меня успокоить, и я тогда рассказала про Дженни. Причиной её смерти я назвала несчастный случай, и Винсент не стал ни о чём расспрашивать. Однако, упомянув, что состояние подруги, якобы попавшей в аварию, больше не внушает опасений, я вернулась к воспоминаниям о Дженни. Мы проговорили весь остаток ночи, и, засыпая на рассвете, я чувствовала обвившиеся вокруг тела руки Винсента, как будто теперь он боялся меня отпускать.
Следующий день был воскресным, и можно было отоспаться. А за поздним завтраком, по времени скорее напоминавшим обед, Винсент рассказал о поездке в Сан-Себастьян.
– Вообще-то это был сюрприз. Думал сказать тебе в пятницу, но пришлось отложить. Я заказал билеты на завтра.
– На завтра?- ужаснулась я.- Разве мы успеем собраться?
– Чтобы закинуть в чемодан пару футболок и джинсы, полдня хватит. А в остальном Испания – вполне цивилизованная страна, а не другая планета. И едем мы туда не навсегда, а всего на несколько дней.
Эти слова больно резанули по сердцу – нечто подобное говорила и я, когда Дженни собиралась в Женеву… Придвинувшись ближе, Винсент попытался поймать мой взгляд.
– Я начинаю всерьёз за тебя волноваться. В последнее время ты такая бледная, почти прозрачная. Уверен, что поездка пойдёт тебе на пользу, я об этом позабочусь. Это ведь наш первый отпуск вместе!
Я выдавила улыбку.
В Сан-Себастьяне мы поселились в маленьком уютном отеле "Villa Soro". Здание было построено в 19 веке и считалось национальным наследием Испании. Обстановка отеля была выдержана в стиле того времени, и пребывание в нём обещало быть более чем приятным. Правда, в первую же ночь Винсент устроил мне настойчивый допрос по поводу укусов Толлака. Но я стойко держалась единственной пришедшей на ум отговорки, что понятия не имею, откуда они взялись, и Винсент в конце концов отступил.
Поначалу из-за жестокой борьбы с солнечными лучами удовольствия от поездки я получала мало и больше изображала радость, чем испытывала её на самом деле. Но постепенно беззаботно-суетливая атмосфера Сан-Себастьяна всё же затянула меня в свой круговорот.
Одной из особенностей города является живописная бухта в виде раковины с лаконичным названием La Concha (ракушка). Пляжи на её берегах привлекают сюда массу туристов. Но, кроме пляжей, от которых я старалась держаться как можно дальше, в Сан-Себастьяне были другие достойные внимания места, а также Винсент, готовый поддержать любое моё предложение. Бесчисленные бары и рестораны чередовались здесь с величественными старинными зданиями, древнейшим из которых была церковь Сан Висенте, построенная в 16-ом веке. Туда я потащила Винсента в первый же день – как-никак святой, давший церкви имя, был его испанским тёзкой. Винсента это обстоятельство, учитывая его отношение к религии, очень развеселило. Однако он тут же пообещал, что никогда не снимет с шеи подаренный мной ковчежец, и я горячо поддержала это намерение. Засыпанная в ковчежец земля не была абсолютной защитой против Доминика и ему подобных, но это – всё же лучше, чем ничего.