Вампиры: Когда ночь сменяет день. Книга 1
Шрифт:
– Есть только одна вещь, которой я хочу больше, чем твоей крови… Твоё тело… И вся беда в том, что ты не можешь мне противиться. Ни теперь, ни после того, как я тебя обращу.
Доминик был прав – я сама дала ему власть над собой. Но это, хотя на тот момент я и не знала всех последствий, был мой выбор. Сейчас я тем более не могла позволить сделать из себя безропотную жертву. Ладони Доминика скользнули к моему лицу, губы припали к моим… и я ответила на поцелуй. Его пальцы зарылись в мои волосы, поцелуй становился всё более исступлённым, и тогда я изо всех сил его укусила. Не выпуская меня из объятий, Доминик слегка отстранился. В янтарных глазах мелькнуло удивление, по подбородку из прокушенной губы побежала тонкая струйка крови. Зло усмехнувшись, я снова придвинулась к нему.
– Кто сказал, что я собираюсь противиться, кузен?
Глаза Доминика полыхнули, острые зубы сверкнули в довольной улыбке. Привычный вихрь оторвал меня от земли, опрокинул на кровать под балдахином… И, не успела я прийти в себя от столь быстрой смены декораций, Доминик одним движением сорвал с меня платье, и в следующее мгновение его холодное тело судорожно прижалось к моему. То, что последовало потом, напоминало стихийное бедствие. Объятия Доминика лишали меня дыхания. Обжигающие поцелуи, ледяные прикосновения, моя собственная ненависть, заставлявшая с яростью впиваться ногтями в его кожу, слились в один непрекращающийся хаос, круживший меня всё быстрее и быстрее. Это не было похоже ни на что из когда-либо испытанного мною до сих пор. Испепеляющая, нечеловеческая страсть, пугающая и завораживающая одновременно…
Когда я очнулась, Доминика не было. Я было вскочила с кровати, и тут же рухнула на пол. Тело охватила ужасная слабость… Вокруг валялись обрывки того, что ещё вчера было моей и Доминика одеждой. Я заставила себя подняться и, набросив на плечи простыню, направилась в ванную. Однако там меня ожидал шок. Уронив простыню на пол, я растерянно изучала в зеркале своё тело, щедро разукрашенное синяками и кровоподтёками. Наконец, устав глазеть на синеватые пятна, я стала под душ.
Горячие струи больно били по покрытой синяками коже, и я не уменьшала напор воды в надежде, что физическая боль хотя бы немного отвлечёт от рвущих сердце мыслей о Винсенте. Но надежды были тщетными. Совершенно непрошенно передо мной возникло его улыбающееся лицо, сияющие нежностью синие глаза, до слуха как будто донёсся его беззаботный смех. И вот лицо бледнеет и застывает словно маска, в синих глазах появляется выражение мучительной боли… Смешиваясь со струйками воды, по щекам потекли слёзы. Я прислонилась спиной к кафельной стене и, захлёбываясь рыданиями, сползла по ней вниз.
Но из душа я вышла с принятым решением. Как бы тяжело ни было Винсенту, как бы ни мучилась я, всё должно оставаться как есть. Теперь Винсенту наконец-то ничто не угрожает, остальное не в счёт. Рано или поздно он справится с болью, которую я ему причинила, и его жизнь пойдёт своим чередом. По-человечески. Рукавом халата я промокнула набежавшие слёзы. Осталось лишь забрать вещи из его квартиры – ничто не должно напоминать Винсенту обо мне. Переодевшись и немного успокоившись, я решила ему позвонить, но в последний момент передумала. Будет лучше, если я поговорю с ним, когда приду за вещами.
Было далеко за полдень, когда я вызвала такси. Винсента дома не оказалось, и я открыла дверь своим ключом. Когда вошла в гостиную, на глаза опять навернулись слёзы. Здесь в этих комнатах прошли самые счастливые моменты моей жизни. На журнальном столике я увидела свои солнечные очки и потрёпанный путеводитель по Сан-Себастьяну. И слёзы хлынули безудержным потоком. Размазывая их по щекам, я вытащила чемодан и начала забрасывать туда вещи, почти ничего не видя сквозь мутную пелену. Через какое-то время мне всё же удалось взять себя в руки, и я была даже готова к встрече с Винсентом. Но он не появлялся. Времени до заката оставалось не так много, и я занервничала. Попыталась ему позвонить, но мобильный Винсента был отключен. И тогда, начиная волноваться по-настоящему, я позвонила Эмили. Та, не скрывая осуждения, рассказала, как, исчезнув вчера в неизвестном направлении, Винсент звонил сегодня утром, чтобы узнать, нет ли у неё вестей от меня.
– Где ты сейчас? Как это вообще произошло?- с лёгким нажимом поинтересовалась она.
– В его квартире… Но уже ухожу. Не знаешь, где он может быть?
– Нет. Джек пытается его найти.
Я с тоской посмотрела на предзакатное небо.
– Эми, я не могу дольше задерживаться. Можешь передать ему, что мне очень жаль… и что так будет лучше для нас обоих…
– Ты его бросаешь?- ужаснулась Эмили.- Из-за Доминика? Но… Ты не представляешь, что творится с Лив! Ты и Доминик, мы ведь думали, вы состоите в родстве. Как давно вы с ним?..
Я отключилась. Может, и хорошо, что мне не удалось поговорить с Винсентом. Присев за журнальный столик, я написала ему записку, в которой просила забыть о моём существовании. Я всё равно причиняла ему только страдания и беспокойство, поэтому без меня ему будет лучше, и скоро он и сам это поймёт. Ещё я просила не искать со мной встреч и не звонить, так как это всё только усложнит… Перечитав записку, я нашла её бездушной. Но выбора не было. Винсент должен держаться как можно дальше от меня – в безопасности.
Я вернулась в дом Доминика перед самым закатом, забросила в угол чемодан и остановилась возле окна. Больше у меня не осталось ничего, за что можно было цепляться. Иной мир, на пороге которого я стояла с рождения, гостеприимно распахивал передо мной двери. Оглядываясь на мир людей, я видела лишь пустоту. Но одно меня ещё держало: ненависть. При мысли о Доминике начинало стучать в висках. Он убил Дженни, из-за него мне никогда не быть с Винсентом. Из-за него и из-за Арента. Вряд ли я смогу справиться с ними двумя, но начать можно с того, кто ближе. Я обладала знанием, за которое позволила умереть своей лучшей подруге, и теперь ничто не мешало применить его на практике. Правда, между мной и Домиником существовала связь, не позволявшая поднять на него руку. Я не забыла ощущение слабости, сковывавшей тело всякий раз, когда я бросалась на него в прошлом. Но в этот раз я буду знать, что делаю, так почему бы не попытаться? Вспомнив его горящий взгляд и страстные поцелуи, я усмехнулась. Убедить Доминика в моём смирении будет легко. Я усыплю его подозрения, внушу, что он может мне доверять… А потом склоню его к моей шее и предложу высосать немного крови. Последние лучи солнца угасли, по телу пробежал холод. Я отвернулась от окна… и оказалась в объятиях Доминика.
– Словно и не расставались.
– Я слишком долго сдерживался, чтобы мне это быстро наскучило.
– Царапины уже зажили?- хмыкнула я.
– А синяки?
– Если скажу нет, тебя ведь это всё равно не остановит.
Доминик подхватил меня за талию и, опустив на кровать в спальне, которую я занимала в его доме, улыбнулся:
– Сегодня я постараюсь целиться туда, где их ещё нет.
Мне показалось, он в самом деле пытался сдерживать исступлённость своих поцелуев и смягчать силу прикосновений, но я не смогла совладать с охватившей меня ненавистью и яростно впилась зубами в его плечо. Это словно бы положило начало буйству прошлой ночи. Покрытое синяками тело отзывалось болью в неистовых объятиях Доминика. В ответ я терзала ногтями его спину и плечи, но, по-моему, он этого не замечал. Холодные губы не отрывались от моей разгорячённой кожи, руки намертво сплелись вокруг меня, то сжимая крепче, то скользя по изгибам моего тела, но не выпуская ни на миг…
Откинувшись на подушки, я медленно приходила в себя. Доминик ещё был рядом, и я не открывала глаза, чтобы не видеть его лица. Гадая, сколько времени осталось до рассвета, я надеялась, что он исчезнет до того, как я очнусь окончательно. Но холодные губы, прижавшиеся к моим, быстро привели меня в чувство. Я разомкнула веки и тут же посмотрела на окно. Доминик легко прикусил мочку моего уха.
*Рассвет ещё не наступил.
Отодвинувшись от него, я прислонилась к спинке кровати. Тело разламывалось, словно меня хорошенько прокрутили в центрифуге. Однако при взгляде на Доминика я испытала злобную радость. Мне были видны только его плечи и руки, сплошь покрытые глубокими, хотя и начавшими затягиваться следами от моих ногтей. Спина наверняка выглядела хуже. Конечно, всё это исчезнет уже к следующей ночи, так же как к этой у него не осталось ни одного шрама от предыдущей. Но я с удовольствием распишу его заново. Взяв меня за запястья, Доминик повернул мои кисти так, что стали видны окровавленные ногти.