Вампиры не обязаны... просить?
Шрифт:
Кинич засмеялся, словно сумасшедший.
— Что смешного? — Спонтанный, иррациональный смех всегда ставил Иш Таб в неловкое положение. Это словно Бах перед тем, как произойдёт что-то ужасное.
Смех Кинича прекратился также резко.
— Это ирония. Поэтому так чертовски смешно. — Кинич провёл рукой по волосам. — Было время — не так давно, если честно — я бы отдал что угодно, чтобы стать вампиром.
— Эм-м… Зачем? — спросила Иш Таб.
— Сразу после того, как я встретил Пенелопу, на неё напали Мааскаб, и так получилось, что я разговаривал с ней по телефону. — Кинич замолчал и сглотнул. — Слышать её крики — невыносимая пытка и тогда я сказал себе: «Я — Бог. Гребаный Бог! И не могу спасти
— Ты только что сказал, что действительно хотел стать вампиром? Чтобы защитить её?
Иш Таб не могла поверить в то, что Бог, самый сильный во Вселенной, хотел совершить такой поступок.
— Полагаю, да. Это уже не важно. Я не только не могу перемещаться, потому что Мааскаб заблокировали измерение, но стал самой большой угрозой для Пенелопы. На самом деле, слава Богам, что я не могу перемещаться: тогда не осталось бы не единого шанса обезопасить её от меня.
Ого. В некотором роде, он прав. Вампиры, не имеющие способности к перемещению, были словно дар Божий. Смешно, как иногда могут обернуться вещи.
— Ей лучше всего без меня, — закончил Кинич.
— Ах, говоришь, как болван. Потому что, вытерпев столько несчастья, сколько довелось Пенелопе, ей, в конце концов, придётся довольствоваться кем-то вроде Зака.
Ноздри Кинича раздулись.
— Зак?
— Да, братец. У неё на плечах все проблемы мира, и скоро она родит. Если Пенелопа не справится… — Иш Таб не смогла закончить до конца эту печальную, апокалиптическую мысль. — На карту поставлено всё, и ей нужен кто-то, кто будет стоять рядом. Друзей мало, как и Богов. Пенелопе нужен… ты. И если тебя не будет, то она угодит в расставленные сети. Зак очень терпеливый. — Кинич зарычал. Иш Таб кивнула. — Вот и хорошо. Рада, что ты понял меня. Я вернусь завтра, а пока, предлагаю тебе взять это. — Она вытащила из сумки маленький пакет. — Это пакет с кровью Пенелопы, мне его дал её врач. Начни понемногу привыкать к ней. — Кинич впился немигающим взглядом в пакет. Из краешка рта даже показалась слюна. Ох, святые боги. — Возьми себя в руки. Это всего лишь кровь.
— Она пахнет… — Кинич втянул в себя воздух. — Так вкусно.
Это будет очень, очень долгая неделя.
— Только не пей до конца. Я попросила Баха добавить пару капель его пота.
Кинич опустил голову.
— Ты такая жестокая.
Лишь так Иш Таб способна удержать его от осушения пакета за раз, ведь не могла быстро метнуться к источнику, или могла?
— Во-о-от и чудненько, — Иш Таб направилась к двери. — И, кстати, брат, я видела твоего малыша. Он прекрасен. Я никогда не встречала более светлой и чистой души. Советую запомнить это, когда скажешь, что не можешь излечить себя от жажды крови Пенелопы.
Кинич не двигался, не мигал, и даже не дышал.
— Мальчик или девочка?
Иш Таб пожала плечами.
— Если хочешь знать, тебе следует помириться с Пенелопой и помочь ей спасти мир.
Она закрыла за собой дверь и улыбнулась. Иш Таб увидела, как его аура стала менять цвет — из тёмно-серого в светло-коричневый. Да, для него ещё была надежда.
Спустя восемнадцать спасенных, двадцати пяти очищенных и одной случайно смерти, Иш Таб стояла перед группой незнакомых лиц.
— Привет. Меня зовут Иш Таб. Мои друзья зовут меня… — «Чёрт, мне действительно нужно завести друзей, тогда у меня будет прозвище». — Иш Таб.
— Привет, Иш Таб.
— Уже прошло, — она посмотрела на желтый циферблат часов, — десять минут и семнадцать секунд, как я в последний раз убила простого смертного.
Аплодисменты. Почему они хлопают? Это ужасно!
«Потому что ты заставила их быть внимательными
— Ну, у меня есть причина находиться тут — происходит что-то странное. Взять, например, сегодняшний день. Я избавила от мрака бедную женщину, которая днями напролёт кормит бездомных, и у неё случился ужасный кризис; наверно, увидела слишком много страданий. В общем, я очистила её ауру, затем нашла двух преступников у винного магазина, и скинула на них весь негатив. Всё шло прямо по накатанной дорожке. Но через два квартала я уже почувствовала, как тело вновь наполнилось тёмной энергией. — Группа пожилых женщин обменялась взглядами. — Я знаю, что это странно. Правда? — проговорила Иш Таб. — И самая странная часть началась после того, как я помогла этому физику. Я не могу избавиться от его чёртового вкуса. — Иш Таб поджала губы. — Его темнота на вкус как ореховая паста. — Она фыркнула. — Оу! Неужели? Ореховый Профессор. Я сегодня в ударе. — Вялые хлопки. Иш Таб закатила глаза. — Сделайте поблажку. Я же Богиня Самоубийц, и юмор не мой конёк. Никто не отрывает головы людям, которые не смеются над моими шутками. — Она сделала паузу. — Видите? Это была шутка. Я, правда, в них плоха, как и в улыбках. Однажды, я целый век не улыбалась, не то, чтобы кто-то сумел это заметить, ведь я постоянно ношу вуаль. — Кто-то издал хихикающий звук. — Это не шутка. — Иш Таб покачала головой. Почему её страдания всегда вызывали смех? Это так неправильно. Иш Таб вздохнула. — Как я уже говорила… сейчас я не уверена, что делать. Ещё до полудня я дважды скидывала тёмную энергию на убийцу и на сутенёра, но она вновь меня наполняет. Есть какие-нибудь идеи, что делать?
— А вы пробовали молиться?
Маленькая пухленькая женщина, одетая в серый свитер, на котором виднелась белая кошачья шерсть, жестом указала Иш Таб на небольшую часовню в углу. Иш Таб мотнула головой.
— Мои молитвы не приносят никакого толку, кроме, как убийства людей. Даже если это случайность.
— Как насчёт вязания? — спросила другая женщина с глубокими ямочками от улыбки на добром, морщинистом лице. — Когда мучаюсь в поисках ответа, я вяжу, и он сам по себе всплывает в голове.
Иш Таб кивнула на её слова.
— Конечно. Почему бы и нет? Что будем вязать?
— Детские пинетки.
— О, чудесно. Я смогу связать их для Пенелопы и Кинича. — Она схватила парочку спиц из корзины в центре круга и села на пустое место. Боги, как же чесалась голова. — Не возражаете, если я сниму это?
Никто не возразил, поэтому она сняла вуаль.
Все женщины ахнули.
— Дорогая, — проговорила женщина с кошачьей шерстью на свитере, — ты просто прекрасна. И твои глаза, они… такие красивые.
Иш Таб вздрогнула, ей не нравилось, когда люди смотрели на неё с восхищением. Проще говоря, она не заслуживала этого. Да, такое восхищение являлось неотъемлемой частью жизни бога или богини. На самом деле, многие боги обожали его. Фейт, например, и дня не могла прожить без того, чтобы кто-нибудь не зажёг свечу в её честь. Но Иш Таб не хотела, чтобы ей поклонялись; она всего лишь желала быть хорошей.
— Вы делаете мне комплименты, потому что я заставила. Если бы вы знали меня настоящую, уже бы за десять кварталов отсюда были. Я уродлива.
«По крайне мере, изнутри».
Она тут же вспомнила о Франсиско. Возможно, поэтому она и любила его так сильно. Он впервые за всё её существование заставил чувствовать себя красивой и достойной. По этому чувству она скучала больше всего. Если бы только можно было получить второй шанс.
Иш Таб почувствовала жгучее желание снова увидеть физика. Нет.
«Неужели ты не усвоила урок? Держись от него подальше — иначе убьёшь парня, а он нужен нам всем живым, чтобы работать над скрижалью. К тому же он Горячий латинский любовник с плаката!»