Ванька-ротный
Шрифт:
Два дня я не вылезал из седла. По ночам меня посылали в роты. Я ездил искать дорогу в объезд. Я день и ночь мотался по дорогам, выполняя одно поручение за другим.
Немцы с промежуточного рубежа отошли. Наши передовые роты были на марше, преследуя немцев. Иногда головные заставы соседних полков сходились, где ни будь на дороге, принимали друг друга за противника и открывали стрельбу. Потом, после непродолжительной перестрелки солдаты узнавали, что бьют по своим и стрельбу прекращали.
Теперь на нашем пути стали попадаться обжитые деревни. В одной из деревень на нас глазели бабы, ребятишки и молчаливые старики. Бабы молча не могут стоять. У баб внутри всегда подмывает.
– Вон, та шлюха, с зелеными наличниками! Она с ихнем офицером жила!
– А эта! Вон та! Что стоит у калитки, у них в прислугах работала!
– А та, вон из-под занавески выглядывает! В Германию ездила!
– А это чей дом?
– Это дом полицая! Это его ребятишки у забора стоят!
Мы постояли, поговорили и тронулись дальше. А бабы, удивились.
– Придут наши особисты, они с ними разберутся!
– А какие они есть?
– Чистенькие, побритые, на лицо мордастые, смеемся мы.
– Как только явятся в деревню, сразу узнаете!
Сегодня мы сменили стрелковую роту. Она двое суток шла в головной заставе полка. Накануне она случайно сошла в сторону с указанного маршрута и потеряла связь со штабом полка. Штаб был уверен, что впереди идет охранение, а оказалось, что на дороге нет никого. Целая рота исчезла с дороги.
Меня верхом послали ее искать. Я проскакал вперед, влево и вправо несколько километров и никого не нашел. Я прошел рысью еще пару километров вперед, роты нигде не было, она как сквозь землю провалилась. Ни роты, ни немцев на дороге не оказалось. Мне нужно было вернуться назад или остаться на месте. С дороги нельзя мне было сойти.
Часа через два я сзади услышал голоса. Это были солдаты нашего полка. Я остановил их, велел выставить охранение, сказал, что впереди нет никого. Роту остановили. А в головную заставу назначили разведчиков. Я оставил лошадь в обозе и пошел с разведчиками вперед пешком.
Мы шли по дороге, назад уплывали кусты и поля. Бывают моменты, когда на местность не обращаешь внимания. Всё надоело. Всё однообразно и одинаково.
Как-то к вечеру поперек нашей дороги появилась насыпь. Я посмотрел на нее, огляделся по сторонам и подумал, странное дело. Кругом одно и тоже, кусты и поля, а здесь какая-то насыпь, уходящая вправо и влево. Мы останавливаемся и озираемся вокруг. Мне даже в голову не пришло достать карту и определить место стояния на местности. Об этом я подумал потом, когда мы забрались на насыпь.
Медленно поднимаемся на нее, перед нами дорога, покрытая асфальтом.
– Вот это да! Мы дошли до Минского шоссе.
Солдаты вступили на шоссе и рады как дети. Сколько нужно было пройти по дорогам войны, чтобы ногами ступить первый раз на асфальтовое покрытие. Наконец-то мы вылезли из трясины и из грязи покален! Солдаты выходят на шоссе и по очереди отбивают перепляс. Какое-то новое чувство у каждого на душе. Наконец-то и мы стоим ногами на твердой земле. У нас и походка для такого покрытия не годится. Мы привыкли шаркать ногами по глине и мутной воде, а тут что ни шаг, то удар подметками о твердь. Так можно и ноги себе отбить!
Оглядываюсь вперед и назад – на шоссе ни души, ни малейшего движения. Мы и о немцах совсем забыли. Я посылаю трех разведчиков пройти вперед по шоссе и выйти на бугор. Мы будем ждать своих, когда подойдут полковые. Мне нужно получить маршрут, в каком направлении двигаться с разведкой.
– Передай ребятам, -говорю я Рязанцеву,
– До подхода наших объявляю привал.
Я присаживаюсь на бровку, достаю сигарету и смотрю на небо. Не будет ли дождя? Темно-серые облака лохмотьями низко плывут над землею.
Через некоторое время на шоссе появляется связной из штаба. Мне приказано двигаться по шоссе до наступления ночи. Я поднимаю разведчиков и мы уходим вперед.
На одном из переходов, при обходе разбитого моста головная застава напоролась на мины. Одного разведчика убило, двоих ранило. Я приказал прекратить движение, оставаться на месте до утра.
Утром меня вызвали в штаб.
– По нашим сведениям, – сказал мне начальник штаба Денисов,
– Головная застава 48 полка находится у нас впереди и идет по дороге на Рудню.
– Откуда у вас такие данные? – спросил я его.
– Квашнину доложили, что Каверин сообщил ему об этом.
– Как далеко они впереди нас находятся?
– Я запрашивал дивизию. Никто точно сказать не может.
– Каверин? Это тот капитан, которого Квашнин привез с собой в дивизию?
– Тот самый.
– И теперь он что? Командир 48-го полка?
– Не теперь, а с самой Духовщины.
– Так это он докладывал тогда, что 48 полк ворвался первым в Духовшину?
– Ну и дела! И опять он впереди?
– Вот ты поедешь и выяснишь!
– А чего выяснять? Мы при подходе к мосту напоролись на мины. Впереди нас не было никого.
– Ты возьмешь лошадь и поедешь вот здесь в объезд, по проселочной дороге!
И начальник штаба показал мне по карте, где я должен был ехать и где предполагал он находиться 48-ой полк.
У меня мелькнуло тогда в голове, почему я должен ехать в одиночку. А вдруг никакого сорок восьмого впереди вовсе нет? Но, эта мысль на мгновение появилась и тут же исчезла. Уж очень уверенно начальник штаба говорил о месте нахождения 48-го полка.