Ванька-ротный
Шрифт:
А кого собственно догонять? Не побежим же мы, как дураки, по снежному полю за немцами! Мы пойдём по дороге и не торопясь. Мы всё понимаем. Нас хотят поскорей выставить из этой деревни.
Вот так и живём! Деревни берём мы, а спать в ней будут другие! Не справедливо ведь, правда!
Я, конечно, пекусь не о себе. Так солдаты думают. Вон послушайте, что они говорят!
— Взяли деревню! Она наша! Отдайте её нам хоть на два дня! Пожалуйста отдыхайте! Спитя! Чай кипятитя! Картошку варитя! А то ширь! И опять на снег вываливай. Справедливости нету.
Штабные, они тее, не лыком шитые! У них палатки в лесу имеются, а первым делом лезут в избу, где спать потеплей! А мы этого тепла всю зиму не видели. Где уж нам? Опять за немцем гонись!
— Ладно, иди! А то баба на печке приснится! А тебе на неё сейчас смотреть, даже во сне, никак нельзя!
— Давай, давай иди! У нас дела поважней! Нам нужно за Родину воевать! Энтих на немца с ружьём не пошлёшь. Они этому не обучены. Они по проволоки привыкли орать. Потом после войны будут заливать, так мол и так, брали деревни.
— А в чём ты сомневаешься? Всегда это было так! Одни сидели сзади, другие шли впереди. А вон, говорят, у немцев ротный сидит за три километра от передовой. А наш лейтенант вместе с солдатами под пулями матерится. За то мы и берём деревни. А немцы, сам видишь, драпают и бегут.
— Ну заговорили! — подумал я, — Взяли деревню, теперь до ночи языками будут чесать.
— Не растягивайся! — крикнул я.
И солдаты подобрались быстро в кучку.
Глава 10. Фельдфебель Пфайффер
121
После 8 января 1942 года.
Тверь — Старица.
Положение 119 сд на 7 январь 1942 года, Волыново.
Из показаний пленного солдата саперного батальона пех. див. Руди Наделя. [122]
В избе на широкой лавке у замёрзшего окна сидел обросший и замотанный тряпьём пленный немец. Сложив руки и опустив их смиренно на колени, он сказал нерешительно:
122
161 пд.
— Если позволите… Я расскажу вам всё по порядку.
— Хорошо! — согласился я, — Только, говорите медленно! Чтобы слова и фразы я слышал раздельно.
Пленный понял, покачал головой и о чём-то задумался. Солдаты умолкли. В избе наступила тишина. Прошла минута. Немец, как бы очнулся, обвёл нас сидящих грустными глазами и стал рассказывать свою, как он выразился, печальную историю.
Во время рассказа я останавливал его, задавал ему вопросы, уточнял значение отдельных и непонятных мне слов и делал короткие записи на листках бумаги.
Рассказ о немецком обозе имел два источника. Один, — это то, что рассказал нам немец, а другой, это то, что мы видели сами в пути. Дело в том, что по дороге из Чухино на Климово и Никольское перед нами двигался немецкий обоз.
Для того, чтобы в рассказе было всё ясно и встало на свои места, мы должны вернуться по времени несколько назад.
На передовую никто ходить не хотел. Даже в тех случаях, когда нужно было мне что-то разъяснить и передать, меня вызывали в батальон или в штаб полка.
Однажды меня вызвали в батальон и сказали, — В полку не хватает ротных офицеров, а вы на тридцать штыков там торчите вдвоём. Тебе нужно пойти в штаб полка и принять новую роту. А младший лейтенант останется здесь. Он к людям привык, а тебе нетрудно будет принять роту из новеньких.
Роту, так роту! — подумал я и отправился в штаб полка.
— Ну что явился? — спросил меня сидевший в избе штабник.
Как[ая] фамилия [была у] этого штабника я точно не помню. Но по-моему это был Максимов. Теперь ведь, это не важно, кто именно, это был.
В то время я не вылезал с передовой, редко бывал в тылах и штабе, не всех штабных и тыловых знал в лицо и по фамилии. Я хорошо различал их голоса по телефону. Уж очень далеко от передовой сидели они тогда, в сорок первом. Так было заведено, что штаб и полковые тылы вставали от передовой подальше, чтобы до них не долетали снаряды.
Так вот, после фразы, — "Ну что явился!", Максимов добавил:
— Во второй батальон уже звонили! Солдат тебе выслали! Иди погуляй! Выйди на улицу, там их и обожди.
Я вышел из избы на волю, посмотрел на толстые бревна, валявшиеся за углом, огляделся кругом, подошёл к поваленному дереву около забора, стряхнул варежкой лежавший по верху снег, достал кисет, сел и закурил. Я сидел у дороги, по которой вот-вот должны были подойти солдаты моей новой роты. Часа через два на дороге появились четверо, а потом ещё двое.
Я посмотрел на них. Солдаты бывалые. Но их всего шесть. Но это не рота. По внешнему виду солдаты пришли с передка. Полкового обозника, его сразу видать с расстояния. Его по спине, по бокам и животу отличишь, по поясному ремню, по прохиндейской роже, по вороватому острому взгляду. А эти шестеро были простыми солдатами. У них на лице, как на лике святой иконы, смирение и мудрость войны.