Ванька-ротный
Шрифт:
— Почему не в роте?
— Я линейный телефонист. Сижу на связи.
— На какой ты связи сидишь? Если с ротой связи нет никакой?
В это время близко ударили с десяток снарядов. Мы оба пригнулись.
— Рота здесь недалеко. Мне из батальона провод дают. Я его до роты тяну. Прибежит сюда напарник из батальона. Он останется здесь, а я дальше пойду. У каждого свой участок.
— Понятно, понятно! — прервал я его.
— Скажи-ка мне вот что. Где командир роты сидит?
— Командир роты? Он там, в роте сидит.
— Я знаю, что в роте. Где его окоп?
— Прям по дороге и влево метров двадцать на самом берегу.
В окопчике, где я сидел с солдатом, было тесно. Солдат связист отрыл его из расчета на одного. Окоп был не глубокий. Если встать в нем во весь рост, то будет по пояс. Все правильно! — оценил я. Окоп рыть глубже нельзя. При близком ударе окоп может засыпать землей. В неглубоком окопе из земли можно встать, разогнув колени. А при взрывах кругом, голову приходилось подгибать, сидя на корточках, к коленям. Здесь внизу мелкие снаряды не рвались. Здесь немцы вели обстрел тяжелыми, фугасными. Взрывы следовали реже, чем наверху, не перекрывали залпами друг друга, но от их ударов земля кидалась в стороны с огромной силой.
На солдате была надета каска. После каждого тяжелого взрыва земля вскидывалась высоко вверх. Окоп вместе с землей раскачивался из стороны в сторону. Сверху в окоп летела земля, падали камни, куски земли и дерна. Каска у солдата иногда позвякивала от ударов. А у меня на голове не было даже пилотки. Ее во время удара сорвало у меня с головы и куда-то отбросило.
Я прикрыл голову ладонью. Лучше раздробленная кисть руки, чем удар по черепу упавшего с неба камушка.
Почему разведчики не носят каски, подумал я и тут же сам себе ответил. Под такими обстрелами мы практически не бываем, а в работе они мешают нам, когда торчат на голове.
Волосы, спина и плечи у меня были покрыты слоем земли. Немец бил тяжелыми фугасными снарядами, поднимая в воздух огромные тучи земли.
Дорога, у которой я сейчас сидел, и которая спускалась вниз с бугра, шла к броду через реку Царевич. Только здесь могли пройти и переправиться на ту сторону наши танки. Брод имел каменистое ложе и по нему могли пройти танки, пушки на гусеничной и конной тяге. Вот почему немцы вдоль дороги всаживали именно тяжелые фугасные снаряды. Переправу они будут все время держать под огнем. Нужно уходить от сюда, пока не накрыло прямым попаданием.
Но именно теперь тяжелые снаряды неудержимо неслись к земле, так что перевести дух, не было времени.
Земля металась и билась. Колебания её не успевали затухать, как новые удары и толчки подбрасывали её снова с невиданной силой. Огромный столб земли и дыма стремительно поднимался вверх. Яркое солнечное небо стало меркнуть. Я выглянул несколько раз поверх земли, когда время между взрывами стало чуть больше. Но каждый новый могучий удар заставлял меня пригибаться, а иногда просто кидал меня на дно окопа. В промежутках между взрывами я слышал впереди то крики, то какие-то голоса. В глаза и в нос лезла земля, пыль и отвратительная химическая гарь взрывчатки. Сколько времени просидел я так под обстрелом, трудно сказать. Да и кому в голову придет следить по часам, когда того и гляди, тебя разорвет на куски любым взрывом. Мы упирались в стенки окопа руками. Прислоняться к стенке окопа спиной во время обстрела нельзя. При близком ударе через стенку окопа можно получить в спину сильнейший удар. Перебьет дыхание, засипит землей, сдавит грудную клетку — ни вздохнешь, ни поднимешься на ноги. Заживо засыплет, и останешься в земле. В первое мгновение перед взрывом стараешься набрать воздуха в лёгкие и задержать дыхание. Внутри надутая грудь спружинит удар. Но, иногда на один вдох приходиться по несколько ударов.
Но вот обстрел кончился. Наступила внезапная тишина. Я не стал ждать, когда пауза оборвется. Я тут же выскочил из окопа и побежал по дороге вперед. Пробежав кусты, я метнулся вправо и увидел командира роты. Он сидел в неглубоком окопе и выглядывал из него. Он глазами искал своих солдат, которые, пригнувшись, сидели в небольших окопчиках. Они были тоже неглубоко зарыты в земле.
Я передал ему приказ командира полка и спросил:
— Где комбат? Приходил ли он в роту? И какие потери в роте?
— Где потери? — ответил он мне невпопад. Его видно тоже слегка тряхнуло и контузило, потому, что он не уловил даже моих вопросов.
В это время сзади нас на дороге появились закопченные танки. Это были тридцатьчетверки. Их было штук шесть или семь. Они шли колонной друг за другом. Развернувшись на ходу на крутом повороте дороги передний танк, не снижая скорости, пошел прямо на наш окоп. Кричать было поздно и бесполезно. Махать руками напрасно, было не к чему. В дыму и пыли, сидящего в окопе человека, все равно не разглядишь.
Командир роты сидел в окопе ближе к дороге. Передний танк гусеницей прошел у него над головой и чиркнул по каске. Окоп был не глубокий. Пригнуться ниже было просто некуда. Танк всей своей тяжестью придавил рыхлую землю, вдавил на четверть борозду и забросал окоп землей. Потом он дал нам дыхнуть отработавшими газами. Ротный скорчился, замер и не шевелился. Танк прошел. Я потрогал командира роты за плечо.
— Ты жив, лейтенант?
Он разогнулся, посмотрел на меня, глубоко вздохнул и ничего не ответил.
Второй танк шел правой стороной дороги. Под ним тоже гудела земля. От окопа он был на некотором расстоянии. Я вскочил на ноги и замахал ему растопыренной ладонью. Танк лязгнул гусеницами, качнулся вперед и замер на месте. Стукнула крышка верхнего люка и над башней в отверстии появилась голова в черном танковом шлеме.
— Задавишь солдат! — крикнул я и показал рукой на след гусеницы первого танка. Танкист помахал мне рукой и понимающе закачал головой. Танк, заурчав, дернулся и рванулся с места. Остальные машины последовали вслед за ним.
Я обернулся к лейтенанту и сказал ему:
— Тебе пора поднимать своих солдат!
Танки теперь дымили у брода.
Немецкая пехота, увидев наши танки, побросала окопы и побежала на высоты. Я выпрыгнул из окопа и крикнул лейтенанту:
— Подымай быстрей своих солдат! Бегом на тот берег! Пока немцы обстрел прекратили! Чем ближе подойдешь к немецкой пехоте, тем потерь меньше будет! В этом спасение твое!
— Давай вперед! — закричал лейтенант.
Солдаты видя, что какой-то капитан прибежал в роту и тоже кричит, поднялись на ноги, повылезали из своих укрытий и небольшими группками побежали к воде.