Варфоломеевская ночь
Шрифт:
— Который из них?
— Гильом де Торе и виконт де Тюренн.
— Вот оно что, — проговорила она, не глядя на сына. — Один — сын покойного коннетабля, другой — племянник его сыновей.
Она замолчала, обдумывая что-то, но тут же снова заговорила. Голова ее в чрезвычайных обстоятельствах работала на удивление быстро. Так или иначе, здесь не обошлось без маршала, ибо семейство — его, и он, как старший, всему голова.
— А он сам, герцог Монморанси? О нем тебе что-нибудь известно?
— Ничего, — ответил Франциск, — он вне подозрений.
— Это тебе только так кажется. Кто должен был вывести вас из дворца?
— Ла Моль и Коконнас, мои коноводы.
—
— Они должны привести сотню всадников.
— С которыми вы и рассчитывали бежать из замка?
— Да.
— Куда им надлежало вас везти?
— Этого я не знаю, об этом известно лишь Торе и Тюренну.
— На какое время назначен побег?
— На два часа ночи.
— Прекрасно. Сейчас половина второго, значит, через полчаса они будут здесь. Что ж, мы достойно их встретим. Я скажу, чтобы погасили факелы.
— А что будет со мной и с моими кузенами? — весь трепеща спросил Франциск.
— Это решит суд, — твердо ответила мать. — Но, что бы он ни решил, ничего хорошего для вас троих не предвидится. А сейчас идем к королю. Я должна доложить о готовящемся заговоре.
— О, матушка, только не к нему! — воскликнул Франциск, целуя ее руки. — Карл безумен и горяч, в порыве бешенства он прикажет всех нас казнить!
— И поделом, — холодно ответила королева-мать. — Вам надо было думать об этом раньше. Кстати, кто был посредником в вашем договоре с членами семейства Монморанси?
— Ла Моль.
— Снова он! Но чего ради?
— Из любви к Марго. Она просила его принять участие.
— Так тут замешана и Марго? — нахмурилась Екатерина. — Хорош клубок, нечего сказать: жена, ее супруг и любовник в одной упряжке.
— Нет, матушка, она совсем ничего не знает о предстоящем побеге. Она просто просила Ла Моля помогать собственному мужу в его делах…
— Направленных к нарушению приказов его величества! Хорош помощничек! Но я до него доберусь, и он за все ответит. А также до моего зятя, королька своего сказочного королевства. Вот только разведу их с Марго…
Они действительно направились к королю, но врач сказал, что не стоит его будить, ибо неведомая болезнь внезапно отступила, во всяком случае, проявления ее неожиданно исчезли, и король впервые за несколько дней крепко уснул. Разбудить его сейчас — значило дать толчок к нервному возбуждению, способному вновь заставить прогрессировать болезнь.
Екатерина вышла и решила действовать сама. Вначале надлежало арестовать Тюренна и Торе, и она тут же отдала соответствующие распоряжения по этому поводу, не забыв напомнить о том, чтобы загасили факелы и убрали из-под стен конные отряды, спрятав их в засаду. Но одного не учла хитрая флорентинка — условленного знака на случай провала. Мало того, она сама попросила зятя не гасить света в ком нате до двух часов ночи, дабы сообщники его снизу видели, что пленники в полной боевой готовности и ждут только их. Генрих Наваррский, улыбнувшись, добросовестно исполнил ее повеление, поставив по обеим сторонам подоконника два горящих подсвечника.
И никто действующих лиц этой интермедии не увидел в ночи двух всадников, беззвучно подъехавших к стенам замка и поднявших головы к окнам покоев наваррского короля. Негромко перемолвившись несколькими словами, всадники развернули коней и так же безмолвно, как и появились, скрылись в ночи.
Увидев, что ее замысел, неизвестно по каким причинам не удался, Екатерина этой же ночью, прекрасно зная о желании Карла видеть своих кузенов на охоте, но желая избежать в связи с этим новых волнений, увезла всех троих заговорщиков в Лувр. Войдя в свои покои, каждый из них обнаружил стальные решетки на окнах, а со следующего дня их комнаты регулярно, по нескольку раз на день обыскивали в поисках предметов, наводивших на мысль о побеге.
Через несколько дней Екатерина, согласовав свои действия с королем, отослала Конде в Пикардию в качестве наместника. Теперь ей стало легче, и она, дабы им не слишком вольготно жилось в Лувре, что способствовало бы возникновению у них новых планов побега, и чтобы они почувствовали наконец, что они пленники, а не гости, увезла Алансона и Генриха в Венсен, замок-крепость, где не было двора, танцев и любовниц, но были тюремщики и те же решетки на окнах, только массивнее прежних.
Это был загородный замок-резиденция французских королей, и здесь они иногда умирали от ран, яда или болезней. Сюда же Карл IX приказал привезти и его. Он медленно угасал и отходил в мир иной. Сам чувствовал это и пожелал умереть там, где и три последних Капетинга, сыновья Филиппа Красивого: Людовик, Филипп и Карл. Столетие спустя после Карла IV [67] здесь умер от неведомой болезни английский король Генрих V [68] , и опять же почти столетие спустя после Карла IX, первый министр Людовика XIV [69] кардинал Мазарини [70] .
67
Карл IV Красивый, французский король (1322–1328), средний сын Филиппа IV, последний из Капетингов.
68
Генрих V, англ. король (1413–1422), второй из династии Ланкастеров.
69
Людовик XIV, франц. король (1643–1715), внук Генриха IV.
70
Мазарини Джулио (1602–1661) — кардинал, первый министр Франции с 1643 г., родом из Италии.
Именно в те покои, где умирали французские короли, Карл и приказал перенести себя.
Через несколько дней прибыл Монтгомери с союзническими войсками из Англии и высадился в Нормандии, откуда до Парижа было рукой подать. Екатерина не на шутку перепугалась: что там прошлые заговоры принцев против этого! Ведь теперь гугеноты пойдут войной на Париж с целью освободить их короля! И не собрать уже войска, чтобы остановить его — просто не успеть. Одна надежда — уповать на Матиньона, правителя Нормандии и послать ему еще людей в помощь. Только одно сейчас спасет ее — либо убийство, либо арест Монтгомери. Но каким образом все это произойдет — не представлял никто.
Узнав об этом, Генрих и Месье приуныли.
— Теперь она решит, что это делается с нашего ведома, — сказал герцог. — А покуда он прибудет сюда, нас отдадут под суд.
— Надо бежать из этого проклятого замка, — поддержал его Генрих, — и чем скорее, тем лучше.
— Бежать! Но как? Теперь нас охраняют еще строже. Венсен — не Лувр и не Сен-Жермен; сюда приезжают, чтобы умирать.
— Придется снова доверить дело двум твоим молодцам, кузен; кажется, твоя матушка не обращает на них внимания, наверное, до нее не дошло, что на них была возложена главная роль в деле нашего освобождения из Сен-Жермена.