Варфоломеевские ночи
Шрифт:
29
Едва власть в Петрограде захватили большевики, и в городе прошла первая Варфоломеевская ночь, какое-то время господствовала жуткая тишина; город замер, словно вымер. Но ненадолго. На опустевшие улицы, вышел обалдевший от счастья пролетариат и продолжился грабеж магазинов, торговых лавок, всевозможных складов с запасами продовольствия. Ленин уже понял: это слишком и к добру не приведет, но остановить бушующую толпу уже было невозможно. Да и стоило ли? пролетариат так долго боролся за власть, он получил эту власть, заслужил возможность покуражиться, и пусть выпустит пар.
Но за куражом, как и следовало ожидать, последовала расплата.
Все бушующие пролетарии, в том числе и гопники, быстро перемололи
И эту миссию мог возглавить только Ленин - надежда всех униженных и оскорбленных. И Ленин не растерялся. Он тут же обвинил имущих, уже мертвых, в том, что они саботировали - убрали хлеб так, чтоб он не достался пролетариату, но пролетариат все равно выживет, а пока каждому гопнику по грамм ржаного черствого, иногда покрытого плесенью, хлеба, щепотку соли и по две мерзлые картофелины. И больше ничего. Появились трудности точнее перебои даже с водой. Но гопники (обитатели городского общежития пролетариата) этим не довольствовались, они искали, где бы кого ограбить.
Жителей Петрограда оставалось крайне мало, в основном по окраинам, центр был вырезан полностью, отовариться особенно было нечем, даже мерзлой картошкой, поэтому все страдали, кроме слуг народа, объедавшихся деликатесами в Смольном. Но пролетариат, привычный к трудностям, мужественно переносил лишения, в том числе и голод в надежде, что вождь решит и эту проблему.
Освободившееся жилье советская власть распределяла между революционерами, в первую очередь между руководящим составом, а остатки между гопниками.
Наиболее благоустроенные квартиры занимали слуги народа. Бывшая каста высокопоставленных чиновников столицы вынуждена была отправиться на небеса досрочно, а та, что осталась в живых, эти жалкие остатки, вынуждена была потесниться, переселиться всей семьей в одну комнату, где раньше ютилась прислуга, а прислуга наоборот занимала лучшие комнаты с первоклассной мебелью, посудой и столовым серебром. И то было великое благо советской власти, оно было частичным, выборочным, так сказать экспериментальным, для показухи. Буржуев эксплуататоров, кому посчастливилось остаться в живых, обычно арестовывали красные комиссары и расстреливали в подвалах без суда и следствия. Как это они посмели остаться в живых? Ленин поручил Дзержинскому разобраться с этим вопросом, а демократ Феликс Эдмундович, польский еврей, волею рока превратившийся в палача русского народа, изобрел много способов умерщвления непокорных, но лучшим из них оказался выстрел в затылок. Как мясник всаживает нож в сердце покорного животного, так и Дзержинский приставлял ствол к затылку жертвы и нажимал на курок. Жертва один раз дернулась и погружалась в вечный сон. Ни криков тебе, ни мата, ни мольбы о пощаде, а звук выстрела превращался в музыкальный аккорд. Особенно для Ленина, который с азиатской жестокостью, как истинный сын Тамерлана, требовал расправы над невинными лишь потому, что они принадлежали к высшей касте и составляли цвет, костяк, мозг России. Он ненавидел интеллигенцию и, не стесняясь, называл ее "говном". А Дзержинский преуспел в подвальных операциях, как никто другой. Он старался изо всех сил.
Куда там царским жандармам до коммунистических бойцов в кожаных тужурках, выпученных глазах и только что сбривших пейсы, отрекшихся от своей веры и ставших гусскими!? Долгие годы советская пропаганда вбивала в мозги своим гражданам, что Ленин - отец детей, самый гуманный человек на земле, а Дзержинский, эдакий паинька, был непримирим к врагам революции, народа и государства. А вот царские жандармы - это просто нелюди. За эту бесстыдную, и надо признать, успешную ложь, мы обязаны благодарить вождя и его подельников.
У зажиточных людей, кого миновали Варфоломеевские ночи, проводили конфискацию добротной одежды, золотых украшений, запасов хлеба, денег, переводили в самую маленькую комнату без матрасов и одеял, и чтобы не умерли с голоду, оставляли им картофельные очистки. Люди, лишенные всяких прав, одежды и пищи, не могли не роптать, а то и пытались мстить палачам. Были случаи, когда красные комиссары во время таких рейдов неожиданно исчезали...
Дзержинский доложил Ленину об имеющих место исчезновениях красных комиссаров.
Это буржуазные террористы! - сказал Ленин, стуча кулаком по столу.
– Напоминаю, это недопустимо, берите заложников, закрывайте в специально оборудованных подвалах; выставляйте охрану и если через три дня не укажут местонахождение захваченного комиссара, то расстрелять всех до единого - детей, стариков, больных, отцов и матерей. Если наш комиссар важный человек, расстреливать не только семью, но и родственников: и братьев, и сестер.
– Если мы возьмем в заложники несколько человек и расстреляем их, это мало что даст, - выразил свою мысль Дзержинский.
– А вы берите в заложники как можно больше, человек двадцать, тридцать, сто, целый квартал. И всех расстреливайте, но так, чтоб другие слышали и видели. Не жалейте патронов, не проявляйте буржуазной жалости к врагам революции. Пусть им это будет наукой. Действуйте, товарищ Дзержинский! Действуйте, действуйте и еще раз действуйте.
Красные глаза у него были навыкате, он размахивал руками, а слюну, что брызгала во все стороны, почитал за пули, поражающие врагов революции.
Да знаю я, что надо делать, Владимир Ильич, но ведь это маленький эксперимент, очередной, так сказать...с изоляцией хозяев и...картофельными очистками. Ну, вот он, этот эксперимент принес плоды. Это еще раз доказывает, насколько буржуи ненавидят нас с вами и революцию в целом.
Дзержинский стал замечать, что Ленин ведет себя несколько неадекватно, теряя над собой контроль.
Едва вышел головорез Дзержинский, как появился Бронштейн с массивной папкой в руках. Ленин обрадовался, как будто давно его не видел.
– Товарищ Т...оцкий, прошу садиться. Прошу, прошу, да поудобнее, товарищ Троцкий. Что у тебя в этой папке? Сводки о расстрелянных и повешенных? Доложи срочно. Чем больше, тем лучше. Стрелять, стрелять и еще раз стрелять. Революция буржуазного гуманизма не терпит. Вот моего брата расстреляли, нет, повесили, или расстреляли? Ну да черт с ними - расстреляли или повесили, какая разница. Давай докладывай. Как там работают комиссары со своими карательными отрядами? Ты за ними посматривай, одним глазком и докладывай, докладывай.
Троцкий замялся. Он не знал, что делать. В папке у него таких сведений не содержалось. Но под сверлящим взглядом вождя он дрогнул и признался.
– Расстреляли много, но сведений не вели. Это же навоз истории, Владимир Ильич, вы сами об этом недавно говорили. И у меня такая статья родилась. Вырезать всех, а на освободившуюся землю поселить евреев...
– С этим подожди. Хотя..., сколько миллионов погибнет русских дураков нас не должно интересовать, пусть буржуазные историки подсчитывают, пока им не пришел конец. Это архи важно. И вот что. От меня только что вышел товарищ Дзержинский, и...после его ухода у меня возникла гениальная мысль. А что если нам превратить войну империалистическую в войну гражданскую? По сообщению товарища Дзержинского в Петрограде нарастает сопротивление эксплуататорских классов. Значит, они могут взяться за оружие, а это угроза завоеваниям советской власти. Надо усилить меры. Питер мы, конечно, задавим, уже задавили, а точнее раздавили, а если надо будет, потопим в крови. Надо вызвать Тухачевского, пусть реабилитируется за провал в Польше. Он должен был освободить Польшу от капиталистов и заставить пролетарские массы взять власть в свои руки. В Питере, Кронштадте пусть проявит себя Тухачевский. Это будет кровь эксплуататоров и империалистов, но не кровь народных масс. Так вот, товарищ Троцкий, сопротивление эксплуататорских классов, возможно, будет проходить по всей стране. Я это чувствую, мне это не дает спать. Я уже четвертую ночь не сплю. Что делать? Ну, скажи, что делать, ты у меня единственный самый умный еврей из всех, которых я пригласил со всей Европы. И они откликнулись, но у каждого из них свои интересы, а мне нужно, чтоб интересы революции были на первом плане.