Вариации на тему
Шрифт:
Обшарив карманы, районное руководство обернулось к своему помощнику.
— Есть у тебя ножницы? — прошипело оно.
Помощник растерянно оглянулся на толпившуюся за спиной начальства свиту.
— У кого ножницы?
Ответственные работники для порядка тоже пошарили по карманам, менее ответственные лишь ощупали их, безответственные равнодушно пожали плечами.
— Может, у кого-нибудь есть ножницы? — громко обратился помощник к собравшимся горожанам.
Не дождавшись ответа, он ухватил за плечо стоявшего поблизости
— На рубль, дуй в соседний дом, попроси ножницы!
Мальчишка умчался; шла минута, вторая, третья… Наконец посланец воротился.
— Не дали, — еле переводя дыхание, выпалил он.
— Как — не дали?! — не поверил своим ушам помощник.
— А так… Начнут, говорят, пировать, отдать забудут и прости-прощай наши ножницы, а их в магазине который год нету.
Гость кисло усмехнулся и отошел в сторонку, всем своим видом показывая, что не имеет к этому переполох; ровно никакого отношения.
— Есть! — просиял вдруг один из топтавшихся в группе начальства безответственных. — Ножичек у меня есть. Во какой, острый! — И он гордо протянул гостю невзрачный перочинный ножик. Тот брезгливо посмотрел на ломаную ручку и засаленное лезвие, кинул взгляд на невинную голубую ленту, оглядел ехидно улыбающуюся толпу и строго сказал:
— Я приехал сюда перерезать ленту как положено, ножницами. В конце концов, это дело принципа.
Городские руководители почувствовали себя как на горячей сковородке. За ножницами было послано уже четверо мальчишек, мало того — один шофер помчался на машине в парикмахерскую, другой — в ателье индпошива.
Снова потянулись тягостные минуты ожидания. Столичному гостю надоело стоять столбом на глазах у перешептывающихся и хихикающих горожан. Он двинулся вдоль фасада Дворца культуры. Свита поплелась следом.
— Что это за крючья из стены торчат? — заинтересовался гость, указывая на ржавые огрызки железа.
— Это… э-э… арматура… Строители обрубить не успели, торопились, — забормотал один из сопровождающих. — Но, позвольте вас заверить… завтра-послезавтра…
— А что там наверху болтается? — вопрошающий с опаской отошел от стены.
— Желобок… э-э… водоотводный желобок оторвался… Мы его завтра-послезавтра… тоже…
Процессия завернула за угол.
— А это еще что такое? — шарахнулся в сторону гость.
— Панель это… немного из стены выпала… Мы ее… э-э… завтра-послезавтра…
Гость обошел бетонную плиту и продолжил осмотр. Но на пути возникло новое препятствие. Они шли уже по задам нового Дворца.
— Это зачем?
— Ну, это поправимо… Оконная рама. Петли слабоваты. Мы ее…
Остановившись у зияющего оконного проема, гость прислушался:
— ?
— Водичка того… сочится… Трубу, понимаете, плохо сварили, вот она и… того… Но…
В самом деле — по стене растекалось темное пятно.
Когда огибали третью стену, дорогу преградила куча березовых веток. Пытаясь пробиться через них, гость внезапно
— Уборщица, будь она неладна, замаскировала. Ямка тут, с раствором. В честь вашего посещения мы ее завтра же ликвидируем! Не уборщицу, конечно, ямку, — бормотали бледные провожатые.
В ярости кусая губы, гость направился к фонтану, чтобы отмыть туфли от извести, однако иссякающая струйка доживала последние секунды своей недолгой праздничной жизни.
Не задавая больше никаких вопросов, столичный представитель энергично повернул к машине, и вскоре о его пребывании свидетельствовало лишь облако пыли над дорогой…
Как раз в это время начали поступать ножницы: набралось их не меньше дюжины — от крохотных маникюрных до огромных садовых.
А ветер как ни в чем не бывало покачивал и трепал ленту, отливающую на солнышке невинным голубым цветом.
ВО ИМЯ ЦВЕТОЧКА
Ничто другое так не любят и так не холят в нашем учреждении, как простенький комнатный цветочек в глиняном горшке, плотно набитом черноземом. Может, это звучит смешно, но именно вокруг этого горшка и стал сплачиваться наш коллектив — да так плотно сплотился, что не осталось в нем ни малейшей трещинки, то бишь никаких разногласий, споров, взаимных подсиживаний и тому подобного…
А началось все со ставшего нам известным скромного научного сообщения: опыт доказал, что там, где ругань, споры, где нет согласия, — там цветы сохнут и вянут на глазах, и наоборот — там, где царят мир и единодушие, они цветут и нацвестись не могут.
Эти любопытные данные как бы между прочим довел до нашего сведения новый руководитель учреждения. Сообщил, огляделся по сторонам, и его глаза, опять как бы между прочим, зацепились за вазон с цветком. Это всеми забытое чахлое растеньице влачило жалкое существование на подоконнике. Начальник молча перенес цветок с подоконника на стол, за которым мы заседали, и взгляд его словно говорил:
«Посмотрим, что из этого получится!»
«Зеленый друг» пожелтел, листики поникли, единственный бутон преждевременно увял, и его беспомощно висящая головка была нам живым укором: «Полюбуйтесь, до чего вы меня довели, крикуны и спорщики».
А когда вскоре расположились мы вокруг стола, чтобы провести первое совещание, слово взял новый начальник. Говорил он спокойно, уверенно, внушительно, но одновременно давал нам понять, что такие интонации не нанесут ни малейшего ущерба цветку. Время от времени оратор отрывался от бумаг и внимательно поглядывал на растеньице: вдруг бутону уже возвращается румянец здоровья? Закончив, он отпил воды из стакана, а остаток выплеснул в вазон. Однако этого было достаточно, чтобы убедиться, какого чуткого, какого теоретически-практического руководителя нам удалось заполучить!