Вариант «Бис»: Дебют. Миттельшпиль. Эндшпиль
Шрифт:
Дифферент на корму увеличивался прямо на глазах, но Сайкс, казалось, не понимал значения происходящего. Со скрежетом пополз по палубе торпедоносец с подломившейся стойкой шасси, его развернуло, и какой-то пробегающий мимо матрос едва успел отшатнуться, когда крыло самолета описало дугу рядом с его головой.
Старший помощник обнял своего командира за плечи и мягко повел его к борту. Тот не сопротивлялся. Сволочи, все сволочи…
На мгновение оглянувшись на привлекшую его внимание фигуру, он увидел сидящего на палубе офицера-летчика, который рыдал, обхватив голову руками. Рядом валялись планшет, какие-то выпавшие карты, бумаги. Ветер трепал белые листки, заставляя их взлетать вверх, чтобы снова опуститься на палубу и с шелестом ползти вниз, в сторону кормы.
Не останавливаясь, старпом указал нескольким идущим рядом офицерам на летчика – того подхватили, потащили вверх по палубе. Летчик вырывался, выкрикивая сквозь слезы что-то бессвязное, пытался вытащить пистолет из кобуры, его не пускали.
На взлетной палубе уже никого не было. Группа офицеров остановилась у решетчатой мачты, и моряки по одному начали спускаться по скоб-трапу на главную палубу. Цепляться было неудобно, крен составлял уже градусов пятнадцать, ноги соскальзывали в воздух.
Снова собравшись вместе, офицеры после короткой паузы один за другим прыгнули в воду с пятнадцатифутовой высоты.
Торпедная атака, в нормальном понимании этого слова, так и не состоялась. Легкий крейсер «Мемфис», сблизившись с русским линкором миль до пяти, получил несколько попаданий подряд. С шедшего на левой раковине второго крейсера увидели, как полетела за борт его четвертая дымовая труба, а через мгновение и грот-мачта. Эсминцы сделали что могли, выпустив с самоубийственных дистанций остатки торпед – их было немного, и русский без особого труда увернулся, не выпуская свои жертвы из прицелов.
«Саванна» с трудом увернулся от нескольких не давших попаданий накрытий, каждое из которых могло быть для него смертельным, – русский, плюнув на уже тонущий авианосец, вцепился в него клыками своего главного калибра. Потом один из снарядов четко вошел в кормовую группу башен, насквозь проткнув пятидюймовую плиту лобовой брони пятой башни. Взрывом вышибло задний наклонный лист, многотонную броневую крышу вспороло, как жестянку, сорвало с болтов и отшвырнуло далеко за борт. Четвертая башня больше не дала ни одного залпа – ее перекосило на катках, испятнав броневые плиты десятками крупных и мелких вмятин.
Крейсер шел зигзагами, лихо кренясь на циркуляциях и постепенно увеличивая дистанцию; в скорости русскому линкору с ним явно было не тягаться. Уводя за собой русского, его командир попытался довернуть к западу, но противник, видимо, имел какие-то свои интересы: отвернув от «Саванны», он вновь сосредоточил весь огонь на «Мемфисе», методично превращая его в пылающую развалину.
Каким-то чудом машинно-котельная установка старого крейсера до сих пор оставалась невредимой, хотя было глупо относить это на счет бронирования: даже средним калибром оно на такой дистанции пробивалось почти с любого курсового угла. С палубы «Мемфиса» снесло уже все что можно; время от времени стреляла то одна, то другая шестидюймовка, но огневые возможности корабля были фактически сведены к нулю: не уцелело ни одного дальномера.
В последней попытке оторваться от неумолимого противника старый крейсер вытянул свой курс в нитку, развив максимальную скорость и разбрасывая форштевнем волны. Неизвестно, кто управлял в эти минуты кораблем, но это было его ошибкой. Несмотря на то что отчаянный рывок позволил увеличить дистанцию, русские на этот раз пристрелялись почти мгновенно – громадные огненные вспышки закрыли ют и район фок-мачты, обе носовые трубы, крутясь, рухнули на палубу, корабль рыскнул на курсе, заваливаясь на правый борт, корма его погрузилась в воду.
После короткой паузы, прозвучавшей, как перебой в работе сердца, раненому крейсеру был нанесен еще один удар. Человек, управляющий огнем линейного корабля, не отказал себе в удовольствии дать полный бортовой залп по накренившемуся, беспомощному противнику. «Мемфис» закрыло сплошной водяной стеной, сквозь которую, крутясь, пролетали рушащиеся в воду обломки металла. Крейсер повалило на борт, корпус с лязгом разодрало вдоль, из щелей выплеснулось мгновенное белое пламя, и через считаные секунды его не стало.
То, с какой неожиданной легкостью это произошло, оказалось наибольшим потрясением для всех свидетелей боя. Никому из участвовавших в нем американских моряков не приходилось раньше бывать в артиллерийском морском бою, вся их служба прошла на сравнительно спокойном (особенно в последнее время) Атлантическом океане, поэтому их представления о морских сражениях были сформированы в основном воспоминаниями британских адмиралов о линейных битвах Первой мировой.
Почти мгновенная гибель корабля, несмотря на то что он перед этим достаточно долго подвергался воздействию артиллерии, просто не сразу доходила до сознания. По сравнению с величественным и постепенным погружением в воду громадины «Беннингтона» исчезновение «Мемфиса» с поверхности казалось каким-то ненастоящим.
«Кронштадт» без особых усилий вышел из боя, просто прекратив огонь по спешно расходящимся радиальными курсами эсминцам и повернув на восток. Единственная попавшая в него пятисотфунтовая авиабомба легко пробила тонкие палубы и разорвалась в полубаке; это не слишком отразилось на боеспособности крейсера, но вызвало достаточно сильный пожар, бороться с которым пришлось еще несколько часов. Несколько близких разрывов также не имели большого значения.
Гораздо более важным было то, что вышла из строя радарная установка «Кронштадта», хотя прямых попаданий в комплекс надстроек у фок-мачты не было. Сотрясения от стрельбы собственных орудий и попаданий в корпус оказались слишком сильными для требующего длительной настройки тончайшего электронного механизма радиолокационной станции. Этого следовало ожидать.
После всех произошедших за последние два часа событий командный состав линейного крейсера принял это известие достаточно спокойно.
Пилоты гидросамолетов отреагировали на него матом.
Узел 7.1
19 ноября 1944 года, вторая половина дня
Чрезвычайно медленно и чрезвычайно аккуратно самоходки артполка, перешедшего недавно в армейское подчинение, продвигались по затянутой туманом лощине.
С начала большого наступления прошло всего одиннадцать дней, а полк уже успели два раза потрепать и два раза пополнить. Оба пополнения были россыпью, без переформирования. Так и не доведенный до штатного состава полк свели в три батареи вместо четырех. Техники не хватало: во-первых, потому, что СУ-85 уже почти не выпускали, просто использовали уже произведенный запас деталей и узлов; а во-вторых, перебрасывать к голландской границе технику и людей становилось все сложнее.