Вариант «Бис»: Дебют. Миттельшпиль. Эндшпиль
Шрифт:
В принципе, если бы не поднятый корсаром в бою военно-морской флаг, определить его национальность было бы невозможно. Он мог быть немцем и даже японцем! Еще уцелевшие вспомогательные крейсера этих стран давно уже не рисковали подходить так близко к берегам, – хотя чем черт не шутит, – но русский…
В общем, срочная радиограмма с «Ориона» была воспринята со всей возможной серьезностью: до сих пор все действия русского флота были четкими и почти безошибочными, и их профессионализм не мог не вызывать уважения. Хотя, конечно, это не имело никакого значения по сравнению с оскорблением, нанесенным британской короне предавшим ее союзником.
И еще, ошибкой русских
Слово «предательство» вообще является чрезвычайно интересным термином с точки зрения психологии. Существует некий принцип, широко используемый человеческим мозгом для создания себе максимально комфортных условий, что является важным фактором выживания. Мучающийся совестью человек напряжен, рассеян, не готов к активным действиям, его реакция и способность к адекватному ответу на внешнее воздействие серьезно понижаются. Поэтому уровень контроля, стоящий за сознанием, формулирует для себя очень удобную схему: «Другие люди поступают плохо потому, что они плохие, а я – потому, что так неудачно сложились обстоятельства».
Разницу между интенсивностью возбуждения в зонах коры головного мозга, которые можно условно назвать «ай, как мне стыдно!» и «сами виноваты, нечего было!..», с некоторых пор стало принято называть этой самой совестью. Маленькое, черное и очень мешает жить.
Накал развернувшихся на севере Германии боев в значительной мере объяснялся тем, что большая часть вовлеченных в бойню людей считали себя правыми. Те, у кого с чувством правоты было похуже, имели проблемы.
Новые союзники не настолько повысили ударную мощь бывшего Третьего рейха, насколько это можно было от них ожидать. Их действия, обусловленные какими-то идеалистическими понятиями, нередко вызывали почти суеверный ужас германского генералитета, как всегда пугает чужая, не подчиняющаяся норме логика. Уцелевшие части гитлеровских сателлитов, все еще оставшихся верными своим прежним хозяевам, вроде хорватов и получивших оружие Hilfsfreiwilligers, то есть русских волонтеров Освободительной армии, были с удовольствием использованы в качестве смазки для траков русских танков, лавиной катящихся на запад.
В то же время мелкие добровольческие подразделения тех стран, которые официально считались оккупированными Рейхом, были разоружены и препровождены за решетки фильтрационных лагерей. Эта судьба постигла, в частности, бельгийскую добровольческую роту, которая, в отличие от датской, разбежавшейся еще на вокзале перед отправкой, сумела добраться до фронта.
Германские части дрались с полным напряжением сил, в том числе и те, которые перебросили с Западного фронта, в то время как немецкие солдаты, попавшие в плен за полгода, прошедшие после высадки в Нормандии, продолжали сидеть за колючей проволокой вместе с теми, кто был пленен еще в ходе Африканской кампании. Если бы их освободили и дали в руки оружие…
Впрочем, да, тут могли быть варианты. Просидевшие в лагерях солдаты не питали, что объяснимо, большой любви к своим недавним тюремщикам, а те, в свою очередь, не испытывали к ним большого доверия. В стане новых союзников было немало проблем на расовой и этнической почве. Каково, например, белокурому рыцарю СС отдавать честь британскому офицеру с синей звездой Давида на правом плече? И ладно еще это. Солдаты Палестинской бригады, сплошь бывшие самыми классическими евреями, любили выдернуть из рядов пленных какого-нибудь немчика и заставить его вытирать своей формой пыль с дороги, а их офицеры в это не вмешивались.
Несколько произошедших
Похожие, хотя и менее радикальные, проблемы имелись с польскими, чешскими и норвежскими частями, любившими втихомолку подставить немецкого соседа. И все это не прибавляло стойкости войскам в масштабе фронтовых операций.
– Я не понимаю, какого черта нас держат в неведении о происходящем!..
Ганс-Ульрих Красовски шел на головной машине колонны, уставленной антеннами почти как рождественская елка. Теперь он был командиром переформированного за счет разбитых частей танкового полка – важнейшей и почти единственной ударной силы для потрепанной в неудавшемся контрнаступлении, сменившей свое название и номер бывшей дивизии СС.
– Ну подумайте: если дивизию и вообще армию все же задействовали, то, значит, командование в замысел и детали наступления посвящено, так?
– Вероятно…
Старый знакомый, британский майор, который уже не выглядел так по-дурацки, да и вел себя нормально (видимо, из-за усталости), расслабленно мотал головой, раскачиваясь вместе с танком на еще не слишком разбитой дороге.
– Тогда почему не держат в курсе меня? Вас? Какой в этом смысл? Маршрут движения, опознавательные сигналы для своей авиации, сроки выхода к рубежу, и все! А командирам рот и взводов нельзя говорить и этого! Неужели боятся, что я выдам план русским? Которые спустятся за ним на парашюте, а потом на нем же и улетят… Ерунда. Нам просто не доверяют по определению. Немец – значит, доверять ему нельзя. Я делаю правильные выводы, герр майор?
– Правильные…
– У-у-у, да вы совсем расклеились. Коньячку?
– Не откажусь.
Майор присосался к микроскопической изогнутой фляжечке с выдавленным охотничьим сюжетом на выпуклой стороне.
– Danke. Неплохо.
– Держитесь, герр майор. Еще пара часов, и мы сольемся в экстазе с русским железом.
– Очень тяжелый марш.
– Согласен. Тяжелый, длинный и не особо мне понятный. Почему, черт подери, мне не говорят, на кого нас бросают! Одиннадцатого, когда мы с вами напоролись, никто не знал ничего. Три дня назад нам соизволили дать какую-то информацию, но только после того, как целая американская дивизия начала проситься на наше место во втором эшелоне. И, кстати, после того, как она это место получила. Помните денек? Холм…
– Да уж, такое не забывают…
Полк, тогда почти полного состава – даже с ротой «королевских тигров», даже с командирскими танками по штату, – прошел русские позиции, додавливая очаги сопротивления, окруженные дымящими машинами заокеанской постройки. За все это время, кстати, новоиспеченный Oberstleutnant (то есть подполковник, поскольку они теперь были уже как бы не СС) не видел ни одного английского танка, даже в английских же танковых частях. Половину дня полк провел в бою, медленно перемещаясь вместе с пехотой вдоль перепаханных русских позиций. Потерь почти не было, от русских мало что уже оставалось, но американской дивизии действительно досталось здорово, ее отвели назад после первых же суток.