Варламов
Шрифт:
слишком громоздким в маленькой роли на маленькой сцене.
Но ведь не обижается тот, кто не хочет быть обиженным.
А он не хотел.
Просто беда: не знал, как держаться на сцене, куда девать
руки, размахивал ими без толку. Кто-то из старых актеров, бы¬
вало, прикажет:
— Сбегай, дружок, в лавочку, купи несколько катушек ни¬
ток и приходи за час до спектакля ко мне. Займусь тобой...
А занятие было такое:
— Садись и разматывай
мотаешь этак дюжину-другую, руки-то устанут и будут двигать¬
ся плавнее.
Слушался и исправно следовал наставлениям.
Другой актер, бывало, учит:
— Перед выходом на сцену правой рукой перекрестись, а ле¬
вой — проверь, в порядке ли платье.
И, смеясь, укажет кивком на известные пуговицы брюк.
Такова была первая школа актерского ремесла.
«Был полон восхищения тем, что я — актер»,
— Зачем вы держите в труппе этого недоросля? — спросил
кто-то у А. М. Читау.
Слово было сказано кстати. И Александра Матвеевна сразу
нашлась.
— Как зачем? Завтра же начнем репетировать «Недоросля».
Митрофанушку сыграет...
И восемнадцатилетний Костя Варламов сыграл Митрофа¬
нушку.
Не сохранилось никаких воспоминаний, отзывов, устных рас¬
сказов об этом спектакле. Но нетрудно представить себе, каким
был он Митрофанушкой.
Среди актеров, которые изгилялись, прикидываясь на сцене
Скотининым, Вральманом, Простаковыми, конечно же, с ужим¬
ками и крйвлянием, — ходил совершенно натуральный, чистый
как алмаз, лучезарный дурачина. Был силен стоеросовым здо¬
ровьем и нетронутым, первозданным невежеством. Ни следа
умишки в воловьи ясных, круглых глазах. Румяные, как налив¬
ное яблоко, щеки, постоянно полуоткрытый рот, по-ребячьи пух¬
лые, смачные губы...
И, разумеется, никакой театральный тришкин кафтан не мог
быть ему впору, — узок и короток. Ведь на голову был выше
своих родных и учителей; выше других на целую дурную голову,
ненаселенную думами и знаниями.
Как могли играть рядом с таким неподдельным и всамделиш¬
ным Митрофанушкой другие актеры?
Хорошо известен любопытный случай в истории Московского
Художественного театра.
Готовясь к постановке «Власти тьмы» Льва Толстого
(1902), группа работников театра во главе с К. С. Станислав¬
ским поехала в Тульскую губернию — на месте изучить все под¬
робности крестьянского быта и обихода. С собой в Москву при¬
везли бабку-старуху и пожилого крестьянина — советчиками ре¬
жиссеру.
ловеком. Много помогла дотошными указаниями актрисе, кото¬
рой была поручена роль старухи Матрены. Незаметно выучила
весь текст наизусть. Как-то исполнительница этой роли заболела,
не могла участвовать в репетиции. Попросили бабку заменить
актрису. И сделала она это так великолепно, так безукоризненно
точно сыграла Матрену, что, по словам Станиславского, произ¬
вела на всех «совершенно потрясающее впечатление». Было ре¬
шено: ей и играть Матрену в спектакле.
Репетиции шли с превосходным успехом. И все-таки перед
самым спектаклем вернули роль прежней исполнительница
Бабка играла Матрёну «так натурально», что «это оказалось
опасным для актеров, — пишет Станиславский, -- после нее
никому нельзя было показаться на сцену».
Должно быть, и Варламов играл своего Митрофанушку на
этом же градусе правды. Если только такое исполнение роли
можно считать актерским искусством, игрой на театре. Не
точнее ли сказать: он пребывал на сцене всем собственным
естеством под видом Митрофана Простакова; подменял об¬
раз собою, теми свойствами, которые были дарованы ему при¬
родой.
Безыскусность, очень похожая на искусство, но не оно, не
искусство. Актерского творчества в точном смысле этих слов тут,
в сущнооти говоря, нет, одно лишь извлечение чистой прибыли
из дармовых данных.
Впрочем, какое дело театральным зрителям до таких-то тон¬
костей? Они видели истинного Митрофанушку, хохотали от души
и вдоволь.
Бывалый актер, игравший Стародума в «Недоросле», получил
на следующий сезон приглашение в Вильно. Он и позвал с со¬
бой Варламова.
— Сыграем того же Фонвизина.
В виленском театре познакомился с Александрой Ивановной
Куликовой, которая известна была под сценическим именем Шу¬
берт. Спустя много лет в книге «Моя жизнь» А. И. Шуберт пи¬
сала:
«Варламов тогда еще был юноша, но подававший большие
надежды. Он имел много данных, чтобы сделаться замечатель¬
ным артистом: простота игры, наивность и бездна чувств».
В прошлом любимая ученица великого Щепкина, она сразу
же «взялась за Костю». Хорошо помнила учительские навыки
своего наставника. Незаметно, мягко, исподволь натаскивала мо¬
лодого актера: показывала, подсказывала, советовала... Читала
ему, лентяю и неучу, вслух.