Варламов
Шрифт:
так; усядется на сцене до открытия занавеса и не встанет до
конца действия.
Зрители и не замечали, что не вышел на сцену, а сидел уже
загодя; ни разу не встал, не прошелся. Вроде бы так и надо по
самой роли.
Слово играл, действовал словом, только голосом своим — выра¬
зительным, сочным, бесконечно богатым оттенками.
Не зря сказал великий Сальвини:
— Будь у меня столько «натуры» и две нижних варламов-
ских ноты, и три
Дорогие слова! Знал ведь всемирно прославленный артист
цену себе и понимал, что значит быть вдвойне Сальвини!
Иной раз казалось — не сделать и двадцати шагов от своей
уборной до сцены. Еле тащился, держась за стены, кряхтел и
охал... А открылся занавес — все хвори с плеч долой! Ожил чело¬
век в родной стихии театра. Если надо (если очень надо!), и с
места вскочит, и топнет ногою об пол, и в пляс пойдет... Потом,
после спектакля, так худо станет, что до края смерти дойдет. Но
что ему жизнь без сцены? Ради нее только и живет.
И жалуется всем —* друзьям, знакомым, театральному началь¬
ству, газетным репортерам. Нет, не на свое недомогание, а на то,
что мало играет, редко. Просит, чтоб Островского ставили чаще,
одну за другой — пьесы Островского. Снова мечтает вслух
о новом театре, где бы репертуар строжайше строился на клас¬
сике.
— Фонвизина, Гоголя, Грибоедова, Сухово-Кобылииа, Остров¬
ского... Пусть этот театр будет для избранных пьес, а не тех, ко¬
торыми наводнена современная сцена и которые можно охарак¬
теризовать словами: «тренти-бренти — коза на ленте». На пушеч¬
ный выстрел не допускать!
«Последний спектакль, в котором я видела Варламова, —
в масленичное воскресенье 1915 года, — был последним спектак¬
лем, сыгранным им в жизни, — вспоминает А. Я. Бруштейн. —-
Он играл Осипа в «Ревизоре», играл, как всегда, мрачным, запу¬
щенным, заросшим. От того ли, что кто-то сказал мне в антракте,
что Варламов играет сегодня совершенно больным, но казалось,
что во втором действии, при появлении Хлестакова, Варламов с
трудом встает с кровати (обычно он, так же как Давыдов, необык¬
новенно легко носил свое огромное, тучное тело), что он играет
Осипа мрачнее, чем обычно. Но зрительный зал ничего этого не
видел. Люди привыкли при встрече с Варламовым расцветать и
смеяться...
На этом масленичном дневном представлении зрительный зал,
как всегда, радостно отзывался на игру своего любимца «дяди
Кости», провожая его смехом и аплодисментами. Никому и в го¬
лову не приходило, что это. последние проводы.
Но не появлялся на сцене Александрийского театра.
Весной того же 1915 года, совсем уже без сил, все-таки пред¬
принял долгую гастрольную поездку по стране: Одесса, Кишинев,
Екатеринослав, Харьков, Москва, Нижний Новгород, Казань...
Перед отъездом из Петербурга побывал у директора импера¬
торских театров В. А. Теляковского. Тот ему сообщил, что ре¬
шено поставить большой цикл пьес Островского.
— Осенью и начнем. Поиграете на славу, сами натешитесь
и нас порадуете.
Уезжал окрыленный, полный надежд на осень.
Участник этой поездки, тогда еще начинающий артист
Я. О. Малютин, рассказывает:
«В залах ожидания Царскосельского вокзала, с которого от¬
правлялись поезда на Одессу, народу было видимо-невидимо.
Прямо на полу располагались здесь беженцы из прифронтовых
районов, солдаты, отправлявшиеся в действующую армию... Пер¬
рон тоже был запружен народом. Но это был уже совсем другой
народ: целое море дамских шляп с широкими полями, котелков,
студенческих фуражек, а вперемежку с ними без конца цветы,
огромные весенние букеты, неудержимо устремлявшиеся к вагону
первого класса, в котором ехал Варламов.
Петербург провожал своего любимца, и провожал, как гово¬
рится, от всего сердца — горячо и восторженно. У открытого окна
купе сидел сам Константин Александрович, а расположившиеся
рядом с ним Н. Н. Ходотов и гитарист де-Лазари, широко извест¬
ный в артистической среде под уменьшительным именем Ванечка,
исполняли Варламову заздравную дорожную. Ходотову, которого
петербургская публика тоже хорошо знала и любила, громко ап¬
лодировали, а когда импровизированный концерт закончился,
провожающие буквально забросали варламовское окно цветами».
Спектакли в Одессе прошли с превосходным успехом. Хотя
время было тревожное, шла война, но театр не пустовал: шли на
Варламова, несмотря ни на что.
А он был весьма нездоров, но играл, как всегда, с полной от¬
дачей. Даже пришлось по требованию зрителей сыграть два спек¬
такля сверх намеченных гастрольной программой. Дальше — в
Кишинев и Екатеринослав уже сопровождал Варламова пригла¬
шенный для этой цели врач.
«В Харькове Варламов почувствовал себя совсем плохо, —
рассказывает Я. О. Малютин. — Один из спектаклей оказался под
угрозой — Константин Александрович играть был не в состоянии.