Варшавский договор
Шрифт:
Валерий глотнул водички и все-таки объяснил:
– Ну да, звонил уже.
Сделал паузу. Ребята не повелись. Кремни. Валерий продолжил:
– Не, говорят, не мы, говорят, какой Чулманск, говорят, первый раз слышим, говорят.
– А глазки хитрые-хитрые, – предположил Славка.
– По голосу не поймешь, а формально не придерешься. Не светились они в Чулманске. И Костика подрубать им себе дороже.
– Левый Костика не подрубил бы, – заметил Миша. – В коленках бы лопнул. Это ведь Костик.
– Паша тоже был не это самое, – напомнил Валерий. Миша пожал плечами, Славка скривился, но промолчал. – Ладно, по своим
– Пустые, что ли? – удивился Славка.
– Железо Эдик завтра подвезет.
– Не повезло Эдику, – с удовольствием сказал Миша.
Славка покосился на него неодобрительно и спросил:
– Ну все, бежим?
Зря косился, между прочим. Эдику действительно не повезло. В этом Славка убедился лично – на следующее же утро на Чулманском железнодорожном вокзале. Валерий с невезучестью согласился и смирился. И велел Славке, рвавшемуся в бой с кентами, принявшими Эдика вместе с железом, остыть, дурь из башки выбросить, голые ручки свои засунуть поглубже в карманы и проследить, куда кенты Эдика привезут. А заодно выяснить, чьей невинной жертвой пал Эдик – бдительной проводницы, склочного попутчика или мегаоперации ЛОВД.
Славка проследил и выяснил.
Кенты привезли Эдика в следственный комитет. А главного кента Славка не без труда, но узнал. И стало понятно, что железная дорога, вся и со всеми креозотными атрибутами, ни при чем. Главным кентом был юный алкаш-дознаватель, неудачливый кавалер девочки Юли из Сочи.
Глава 2
Чулманск. Артем Терлеев
– Артем, ты что творишь? – спросил Газизов, едва Артем прикрыл за собой дверь.
Артем молча смотрел на начальство, дожидаясь объяснений. Объяснения могли быть самыми разнообразными и выдержанными в палитре, потрясающей обилием красок и тонов. В этот раз Газизов казался усталым и неспособным на калечащие проявления. Но Артем знал, что расслабляться не стоит. Даже с учетом предельной усталости. Расслабишься – не осилишь. Костей не соберешь.
– Звонят мне высокопоставленные товарищи разные, «соседи» звонят, из администрации звонят, из Москвы звонят, вопросы задают, на ковер зовут, любовь разную обещают, – почти растерянным голосом пожаловался Газизов. – Ты садись, садись. Говорят: следственный комитет превысил, следственный комитет вторгся, следственный комитет устроил тридцать седьмой год. А я, понимаешь, и не в курсе, чего я за тридцать седьмой устроил. У меня вообще честный, как это, шаббат и «Рубин» по телеку.
Он хмыкнул и посмотрел на Артема, севшего по стойке смирно, чтобы не вырубиться. Руки на папочке, папочка на коленях. Если откинуться на спинку стула или коснуться головой стенки, брык и уснешь. Адреналин откипел и высох, оставив после себя пустую вялость.
– Я, главное, думаю себе: сейчас на работу съезжу, Терлеева приглашу… – говорил Газизов, будто устало баюкал. – Он мне все объяснит… Мы высокопоставленных этих на другое место поставим… А Терлеев не идет!
Артем и к рявканью был готов, в принципе, но все равно вздрогнул. Газизов подырявил его жгучими черными дулами и гаркнул снова, обозначив удар кулаком по столу:
– А Терлеев занят слишком, чтобы к начальству ходить! У него, значит, полный шаббат и дела поважнее! Он, значит, у нас важняк, а не тихий скромный дознаватель с выговором!
Обычно Артем такие напоминания сносил с трудом – уж кто-то, а Газизов лучше всех знал цену и выговору, и заминке с произведением Артема в полноценные следаки. И лично уговаривал Артема не уходить, усердно, оба раза. И все равно время от времени напоминал. Ну язык вот такой поганый, не лучшее, но распространенное свойство начальствующего состава. Но в этот раз Газизов мог даже настоящий и самый стыдный Артемов секрет пересказывать в гнусных подробностях. Победители не ведутся.
Артем был победитель.
Он дождался, пока начальство проорется, отдышится и задаст наконец вопрос, действительно требующий ответа. Дождался – и ответил:
– ОПС разматывал.
– Какую ОПС? – не понял Газизов. – Я тебя спрашиваю, ты чем весь день… А. ОПС, значит. Ты в детство впал, Артем Александрович?
– Нет.
– А по-моему, да. Ты не ОПС занимаешься, осмелюсь напомнить, а хозделами. Конкретно – чего там Неушев на «Потребтехнике» натворил. Так?
– Так. Хозделами занимаюсь, Неушев натворил ничего себе…
Газизов смотрел на него, не отрываясь. Артем не сбился:
–… Но статьи там придумывать придется. Налоги и зарплату платил до последнего, денег не тырил, правила особо не нарушал.
– И довел завод до банкротства.
Артем помолчал и размеренно заговорил:
– В ходе оперативной проверки обстоятельств, ставших причиной кризисной ситуации на ЗАО «Потребтехника», документарного подтверждения преступного умысла со стороны владельцев и руководства предприятия не обнаружено, как и признаков состава преступления в целом.
Газизов наклонил голову и стал похож на умного ротвейлера. Умного. Но ротвейлера. Артем вздохнул и продолжил:
– Финансовая деятельность предприятия соответствовала хозяйственной, необоснованных и рискованных операций руководство не проводило, платежи в бюджет, поставщикам, персоналу и по прочим обязательствам происходили в срок и в полном объеме. Ситуация резко изменилась в октябре, когда сменилось руководство финансовой дирекции. Прикомандированный замфиндиректора Филатов стал и. о. вместо заболевшей Шамайко. По имеющимся данным, нашедшим документарное подтверждение, именно распоряжения Филатова целенаправленно и в кратчайшие сроки завели «Потребтехнику» под предбанкрот. Кроме того…
– Это что за данные такие?
Артем протянул папочку. Газизов взял, положил ее перед собой, не раскрывая, и попросил:
– Давай своими словами.
Артем, глядя перед собой, продолжил гнать сукно:
– Кроме того, по информации, требующей дополнительной проверки, значительная часть налоговой задолженности образовалась искусственным образом, в результате незачета налоговыми органами части платежей, произведенных заводом.
– Это как?
– Возврат в связи с якобы неправильным оформлением документов, компьютерные сбои, зачисление получаемых сумм в качестве штрафов и пеней по вновь образовавшимся долгам, в результате чего задолженность по основным платежам продолжала расти. При этом все искусственно образовавшиеся долги немедленно обрастали новыми штрафами и пенями. Эти обстоятельства с одновременным арестом Неушева по совершенно другому делу позволили мгновенно завершить перевод завода в иные руки.