Варшавский договор
Шрифт:
– Слава, а ты влегкую свою пулю от не своей отличаешь?
– Да ё, а ты не отличаешь, что ли? Да там ни у кого таких же не было, – воскликнул Славка и замолчал, бледнея.
– У Пашки была, – обвинительно сказал Миша.
Славка задрал голову. Он уже все понял. Чего там было понимать-то.
– И как раз Пашкин «глок» мы там сбросили, – все-таки сказал задумчиво босс и сел, глядя сквозь зачуханные шторы.
Славка, матерясь, смахнул весь витаминный парад в раковину и уперся руками в зачуханную столешницу. А к Мише с боссом, получается, повернулся спиной. Покорно так и показательно. Рисовщик, хотел сказать Миша, я тебе в Перми жизнь спас, а ты мне затылок подставляешь, хотел сказать он, а нефиг было с двух рук сандалить, Юньфат недоделанный, хотел сказать он, и куда мы теперь голые, хоть перочинные ножики в «Канцтоварах» покупай, хотел сказать он. Но сказал:
– Вот примерно так.
Через несколько секунд Славка спросил, не оборачиваясь:
– И что делать?
Босс снова повозил пальцами по зачуханному столу и сказал, все так же уставившись в затянутое окно:
– Ну, два богатых варианта есть. Чистить с Эдиком и чистить без Эдика. По ходу посмотрим. Блин, как все ловко начиналось-то, и как…
Он оборвал себя, оглядел остатки «звездочки» и сказал:
– Чистить, короче, всяко придется. На нас по щелчку выйдут – Эдик-то долго не продержится.
– А если продержится? – глухо спросил Славка.
– А если продержится, а мы его не вытащим, будет плохой прецедент. Ладно. Адвокат уже приступает, какое-то время у нас будет. Слав, хорош страдать, садись. Думать надо. С чаем это легче, с шоколадом тем более.
– Я шоколад не купил, – сказал Миша холодно.
Шоколадка, как всегда, нашлась у Славки.
Глава 5
Чулманск. Артем Терлеев
– А я повторяю, что мой доверитель не уполномочил меня раскрывать эту информацию, – сказал Мезенский, снисходительно улыбаясь.
Новикова откинулась на спинку стула и посмотрела на Артема. Артем пожал плечами: ты следак, ты и разбирайся. Новикова повернулась к адвокату, улыбаясь сладко, как кайман. Артем извинился и вышел. Он и впрямь не знал, как и чем давить на строптивого адвоката, но решил не зарываться. Справки-то навести можно.
Когда Артем вернулся в кабинет Новиковой, адвокат уже испарился, оставив после себя запах одеколона и почему-то влажной шерсти, ощутимый даже в стандартной новиковской атмосфере школьного туалета дискотечным вечером, восстановившейся, очевидно, едва гость откланялся. Баран как есть, мельком подумал Артем и сообщил:
– Короче, особых концов на него нет. У нас не светился, но по республике и округу мужчина заметный. Защищает, как правило, папиков по уголовке – чиновников, депутатов, буржуев из крутых фирм. Изнасилования, убийства по неосторожности, связи с ОПС. Хозяйственными делами вроде неизвестен.
– Любопытно, что ужас, – сказала Новикова, бычкуя сигарету и немедленно подпаливая следующую. – И что, сильно успешный мужчина?
Артем пожал плечами.
– Ну, как все. Когда дают – успешный. Ушлый – это по-любому. Под следаков копает, кстати.
Новикова кивнула, щурясь от дыма. Хотя ей, скорее, от свежего воздуха следовало щуриться и падать, выдирая ключицы куцыми ногтями. И все-таки уточнила:
– Примеры есть?
– Булатов.
Новикова выпрямилась.
– Булатов? Так это он, этот шибзд, Булатова закрыл?
– Ему в основном по делу Хайрутдинова предъявили, а дело как раз Мезенский этот дербанил, – сказал Артем. – Ну, и, по ходу, барабанил в прокуратуру. Те вцепились. И все, нет Булатова.
Новикова высадила остаток сигареты в одну затяжку, вдавила фильтр в пепельницу, пошарила в пачке, ругнулась, смяла ее, выбросила и полезла в сумочку за новой.
– А остановился он где? – поинтересовалась Новикова как бы между прочим.
Артем развеселился:
– Ну ты, мать, даешь. Совращать его пойдешь или белого кидать?
Новикова замерла, закатила глаза и сказала, вернувшись к шуршанию целлофаном:
– Вот дурак же ты, Терлеев, а.
Артем подождал, понял, что продолжения не будет, и поинтересовался:
– А зачем тебе тогда где он живет?
Новикова закурила, отвернулась к экрану, повозила мышкой и деятельно защелкала клавишами. Артем уже решил сказать что-нибудь обидное и уйти, когда почти любимая руководительница пробормотала, не отрываясь от компьютера:
– Ну, на всякий случай – это во-первых… Прозвонить, кто ему жилье оплатил – во-вторых… Может, так узнаем. А то девочку строит: доверитель не велел… Кто велел, не скажу… Кому хочу, тому даю… Тайный какой нашелся.
Новикова повысила голос, но тут же взяла себя в руки и вернулась к бубнилову:
– Ну и в-главных еще такая вещь: он же кому-то отчитываться должен. С доверителем встретился, теперь расскажет, что видел, что слышал, какие виды. Может, по телефону, а может… Кому-то ведь Филатов чумаданчик вез, сюда вез. Понимаешь уже?
– Да уж. Слушай, так он, может, на отчет и дернул? Надо было Ильдарику свистнуть, чтобы он его прямо отсюда и повел.
Теперь Новикова оторвалась от экрана, сделала особенно глубокую затяжку и пустила в сторону Артема длинное густое облако.
– Да, – сказал Артем подавленно. – Сморозил, виноват. Не повторится.
– Прям, – откликнулась Новикова и вернулась к экрану.
Артем взялся за ручку, но все-таки решил мстительно осведомиться:
– Много лайков?
– Тебе и не снилось, – отрезала Новикова. – Ты лучше скажи, с камерами что?
– Хожу, ищу. Пока по нулям: у этих записи не хранятся, у тех в другую сторону повернуто, но намеки какие-то есть.
– Намеки у него. А бабай этот, Захаров, он реально дурак или говорить не хочет?
– Или и то, и другое. Не дурак, ясно дело. Дурака включает, это да, хоть два «Оскара» давай – но я не всосу, отчего. По ходу, опасается, что я под Неушева рою.
– Ну, можно понять. Хорошо, сама с ним попробую. Шамайко на завтра вызвана?
– Да, на полдевятого.
– Вот ты зверь.