Варшавский договор
Шрифт:
Он убрал телефон, пробормотав «Козел». Суханов нетерпеливо сказал:
– Ок, теперь по твоим. Что там наш красавец?
– Ну, потерялся. В кабак забурился – по ходу, точка встречи там, сидит, грустит. Не-не, не ушел, я этот кабак знаю, там без второго выхода.
– Я не про этого.
– А, наш. Наш. Ну, он прикольный. Он, я так понял, красивого сразу срисовал, пару раз потерялся, чтобы удостовериться. Этот дурачок не всосал, знай такой чешет, уверенно так. Потом прятаться вздумал, но это вообще цирк. А наш решил с ним, по ходу, поиграть сперва, даже на обострение пошел.
– В смысле?
– Я издали не уловил, но он как-то дал товарищу понять, что его заметил. То ли чтобы выяснить, насколько красавчик дерзкий, то ли сразу придумал раскачать, чтобы тот задергался и побежал куда велели. А баба отследит и все про него поймет.
– А бабу ты сам когда срисовал?
Фахрутдинов замялся, но решил не врать:
– Да, считай, в последний момент. Они к дороге синхронно повернули, ну и по тачкам согласованно так разошлись, когда две приехали. То есть у них или маневр отработанный, или на ходу договорились.
– Значицца, у них связь постоянная, – задумчиво сказал Суханов. – И она профи тоже.
– Ну само собой. А что?
– Ну как что. Значицца, у нас тут не единичное злоупотребление, а то ли сговор, то ли заговор.
Фахрутдинов поежился и сказал:
– Чего-то не вылазит следак. Сейчас поцы приедут, а тут тишь-гладь. Заманаемся объясняться. А в чем разница – сговор, заговор?
– Сговор значит: два офицера сговорились меж собой и вылезли за пределы полномочий. А заговор: офицеры не просто вылезли, они лелеют далеко идущие планы, а то и выполняют заведомо преступный приказ.
– Чего уж сразу преступный-то. В пятнашки играют, никому в бошку не бьют, наоборот…
– Ильнур, у внешников нет права здесь что-то делать. Ни разу. Тем более вдвоем. Кабы они на рыбалку или там попихаться приехали – это одно, а тут явно оперативная работа… Ну ты понял. Слушай, а почему ты говоришь «поцы»?
– А как еще? Менты, что ли? Полиция – поцы.
– Ильнуг, ви евгей?
– Таки догадался, гоим. Опа. Выходит. Стоим тут?
– Нет. Ты влево и страхуй, я за ними. Все, пошел.
Суханов все-таки запалил сигарету и Фахрутдинову, и тот не спеша зашагал вдоль дома, стараясь обойтись без глубоких затяжек и без того, чтобы нести вонючку на отлете. Терлеев, обеими руками обхвативший огромный неровно забитый пакет с торчащим батоном, проскочил за его спиной, не останавливаясь. Зато перед кодовым замком на двери подъезда тормознул. Рук не хватает, ага, злорадно подумал Фахрутдинов, замедляясь, чтобы обойти джип и сунуть сигарету в заснеженную урну у первого подъезда. Сейчас тебе помогут, а ты, ишак, и не поймешь ничего.
И впрямь помогли. Борзый, который так и шагал за Терлеевым от магазина, подошел вплотную, покосившись на Фахрутдинова, кашлянул за спиной Терлеева и что-то сказал.
Терлеев молча отодвинулся в сторону. Борзой, не снимая перчатки, ткнул несколько кнопок. Дверь противно заныла. Терлеев что-то неслышно сказал, борзой, виновато усмехнувшись, затыкал снова. Дверь закурлыкала. Борзой распахнул ее и придержал высоко поднятой рукой. Терлеев поблагодарил и скользнул под рукой борзого в подъезд. Борзой осмотрелся мимо стартовавшего Суханова, юркнул следом – и прихлопнул дверь за собой. Суханов, подскочивший через пару секунд, распахнуть ее не сумел.
Он выругался и требовательно глянул на Фахрутдинова. Тот на бегу уже взмахнул руками, типа я-то откуда. Суханов рявкнул: «Стой там пока!» и впился глазами в кнопки. В подъезде гулко хлопнуло – не как выстрел, как доска по пузу. Фахрутдинов судорожно огляделся, но поцы так и не подъезжали – только какой-то мужичок в синей куртке торопливо шел к ним от пятьдесят первого дома. Мужичок выглядел неопасно и к компании важного очевидно не относился. И от поцев толку ждать уже не приходилось – пока доедут, пока вскроют подъезд.
Дверь заныла раз и другой. Суханов выругался и снова прицелился в кнопки – и тут дверь с визгом распахнулась, едва не оторвав ему щеку. Суханов отшагнул, пропуская Терлеева, который вывалился спиной вперед – как кнопку-то нажать сумел, – и так же, спиной, грохнулся на обледенелый асфальт.
Суханов отшагнул еще, чтобы то ли подхватить Терлеева под плечи, то ли под удар не попасть, но все равно попал. Борзый вылетел из черного прямоугольника будто кобра и снес Суханова одним хуком. На скользком это не трудно. Суханов упал как в комедии, быстро и ногами вверх. Борзой, не теряя хода, пнул в голову Терлеева, который пытался подняться, мелко переступил и звучно пнул еще раз – в бок.
– Э, мужик, хорош уже! – крикнул Фахрутдинов, ускоряясь.
Борзой бегло посмотрел на него, сделал мелкий шаг и снова пнул Терлеева, теперь в лицо, которое тот старался спрятать.
– Хорош… – начал Фахрутинов снова, но оборвал себя, потому что бесполезно и бить пора.
Бить не вышло – борзой, не глядя, ловко уклонился от налетевшего Фахрутдинова и проводил его тычком в шею. Фахрутдинов умудрился упасть на колени, тут же вскочил, поскользнувшись, но сохранив равновесие, и ушел борзому в ноги. Успешно – тот ждал атаки в голову, к тому же запнулся о неподвижного Терлеева и рухнул через него. Правда, рухнул мягко, легко выдернул ноги из захвата, двинул ботинком Фахрутдинову в висок так, что зазвенело, и вскочил на ноги.
Копец, подумал Фахрутдинов, пытаясь быстро подняться сквозь звон – но асфальт мягко подался под пальцами и кувыркнулся вперед, через секунду сильно ударив плечо и сразу лоб. Во лбу бумкнуло. Фахрутдинов зашипел и приподнялся, сам не понимая, чем отталкивается от земли.
Отталкивался он занемевшими локтями, а бумкнуло, похоже, не во лбу. Борзый, оскалившись, сидел в двух шагах, сжимая обеими руками правую голень.
– Следующая в лоб, – сказал Суханов вяло.
Фахрутдинов с трудом перевел глаза чуть левее и обнаружил, что Вовка лежит, как лежал, на спине, но обеими руками держит пистолет, нацеленный на борзого. Вот паразит, а мне велел оружие не брать, подумал Фахрутдинов, улыбнулся и услышал что-то за спиной. Он еще не успел понять, что это такое – шелест это был, – а уже крикнул: