Варвар Лорен
Шрифт:
Мне, конечно, приходится ненадолго покинуть Л’рен. З'рен плачет в своей корзинке и хочет, чтобы его покормили до рассвета. Теперь моя очередь ухаживать за ним, поэтому я неохотно оставляю свою пару, уютно устроившуюся в листьях, и забочусь о котенке. Как только он накормлен и срыгнул, малыш хочет поиграть, поэтому я разрешаю ему посидеть у меня на коленях, пока сплетаю листья для новой набедренной повязки, а затем работаю над другой для моей пары. Кожа, которую она носит, будет влажной и горячей в такую жару. Листья намного прохладнее, и их можно выбросить при необходимости. Мне придется научить
Как только рассвет начинает освещать небеса, гора издает сердитое ворчание. Земля дрожит, и листья деревьев дико шелестят. Я подхожу к своей женщине и, держа аптечку подмышкой, крепко прижимаю, чтобы она не упала с платформы.
Л'Рен задыхается, ее глаза расширены от страха.
— Это не продлится долго, — обещаю я. — Землю потрясает, но в конце концов все прекратится.
Я надеюсь. Пока в воздухе нет дыма и жидкого огня, все будет в порядке. Обычно все в порядке.
— Змтрсние? — Обеспокоенно спрашивает она. — Мжт, нм слзть с древв?
Дрожь прекращается, и все снова становится тихо. С деревьев ничего не доносится, и даже листья, которые обычно шелестят на ветру, совершенно безмолвны.
— Вот и все, — говорю я своей паре, поднимаюсь на ноги и протягиваю руку. — Пойдем, мы найдем тебе что-нибудь поесть.
— Ребнк в прдке? — она повторяет это, играя с маленькой ручкой З'рена, становится понятно, что она спрашивает о малыше.
— Он привык к землетрясениям, — говорю я. — Вероятно, привык к этому больше, чем я. Они происходят все чаще и чаще.
Я беспокоюсь, что они как-то связаны с тем фактом, что в джунглях с каждым днем становится все жарче, но я могу беспокоиться только о том, что могу контролировать. Хотя мне приятно, что она беспокоится о наборе. Она станет прекрасной матерью нашим детям.
Л'рен выглядит расстроенной, поэтому я делаю все возможное, чтобы отвлечь ее, предлагая набедренную повязку, которую сделал для нее этим утром. К удивлению, ее лицо снова приобретает розоватый оттенок. Взгляд, который она бросает на меня, застенчивый, а голос становится мягче. Когда ее кхай начинает петь, я понимаю, что она думает о прошлой ночи и о том, как я прикасался к ней.
И тогда я не могу перестать улыбаться, потому что планирую делать это снова сегодня вечером и каждую ночь до конца наших жизней.
Она делает жест руками, показывая, что я должен повернуться. Ее настойчивость озадачивает, но я делаю, как она просит. Когда я поворачиваюсь спиной, она снимает свою кожаную одежду, и я удивляюсь ее народу. Они не маскируются, но прикрывают ли свои розовые тела тяжелыми, потными шкурами? Или эта странная привычка только у Л’рен? Бессмысленно. Она зовет меня по имени, и я оборачиваюсь, с удовольствием замечая, что на ней набедренная повязка. Она свободно висит на бедрах, и я подхожу вперед и дергаю за две веточки, чтобы затянуть, листья должны хорошо держаться.
— Ты выглядишь очень хорошо, моя пара.
Я не говорю о том, что она могла бы избавиться от кожи, обмотанной вокруг торса. Она сделает это в свое время.
— Черт
Тот, который прикроет ее соски?
— Конечно.
Я рад, что она спрашивает.
Л’рен берет у меня из рук З'рена и развлекает его, пока я собираю побольше листьев и быстро сплетаю из них плоский квадратный отрезок, чтобы прикрыть ее спереди, и вплетаю веревку из листьев поменьше, чтобы обвить ее шею. Я предлагаю это ей, но она только берет листья и отбрасывает их, хмуро глядя на меня.
— Т чт? Н слшкм маленк…
— Одежда, — отвечаю я. — Для твоих сосков, — и я показываю, как она должна это надеть.
Она издает горловое мычание, явно пребывая в нерешительности, но затем протягивает мне З'рена и надевает топ, снимая кожаную полоску, как только листья оседают на набухших сосках. Затем она достает волосы, приглаживает их на макушке и кажется удовлетворенной.
— Голодна? — спрашиваю я, изображая еду.
Я знаю, что она должна быть голодна. В ответ на ее нетерпеливый кивок я жестом показываю, что мы должны спуститься пониже по дереву, через дупло.
Ее движения неуверенны, но Л'рен следует за мной по дереву, пока мы не достигаем самого нижнего уровня. Несмотря на то, что до земли все еще приличное расстояние, платформа здесь самая широкая. Здесь хранится большая часть запасенной еды, а также Н'дек живет внизу с тех пор, как остался без ноги.
Этим утром он здесь, все еще лежит на подстилке из увядших листьев и смотрит в джунгли. Толстяк сидит на краю ближайшей корзины, ожидая, когда его покормят. Он пронзительно кричит и машет крыльями, возмущенный голодом. Шум будит Н'дека, и он оборачивается, когда я спускаюсь с З'реном, а затем садится прямо, широко раскрыв глаза, когда замечает Л’Рен.
Она ахает при виде него и снова встает у меня за спиной. Я автоматически маскируюсь, услышав ее сигнал тревоги, и набор в моих руках тоже маскируется.
— Как у тебя дела, брат? Спрашиваю соплеменника, усаживая З'рена на листья рядом с ним.
Я подхожу к корзинам поблизости. В последнее время они выглядят довольно пустыми, и я беспокоюсь, что у нас заканчивается еда. После гибели Великой Дымящейся горы остров стал намного меньше, дичи тоже стало меньше, орехов и яиц не так много. Поскольку только я и Дж'рел можем ходить на охоту, бывают длительные периоды, когда у нас нет времени что-либо собирать, и это сказывается на запасах. Хотя я не могу жаловаться. Только не Н'Деку, который потерял ногу ниже колена. Я здоров и невредим, и у меня есть пара. Поистине, я самый счастливый из мужчин.
Женщина прижимается ближе, ее рука сжимает мою, чтобы подбодрить. Я тоже ободряюще смотрю на нее, а затем открываю крышку одной из корзин. Почти пустая, единственное содержимое — наполовину сгнивший фрукт. Я выуживаю его и предлагаю Толстяку, который выхватывает его у меня из рук с возмущенным писком, а затем перелетает на плечо Л'Рен, чтобы устроиться поудобнее.
Она издает счастливый смешок, и выражение ее лица явно довольное новым спутником. Ее крепкая хватка на моей руке ослабевает, и я расслабляюсь, бросая взгляд на Н'дека, прежде чем открыть следующую корзину.