Варвары
Шрифт:
Внутри шевельнулось ледышкой от нехорошего предчувствия.
— Документация!
Геннадий не выговорил — выхаркнул приказ, шаря рукой по застежкам спецкомплекта, одновременно медленно пятясь назад.
— Дай я. — Рука Алексея потянула на себя спецкомплект.
— Документация!!!
— Она… — Алексей с силой дернул спецкомплект.
Теперь Геннадий и сам увидел ее. Полетная документация лежала неподалеку от головы.
— Держи!
Алексей сунул ему тесак.
Геннадий обернулся, бросил взгляд на спускаемый аппарат,
«В первую очередь уничтожить документацию!» — эти слова точно так же вытравлены в его сознании, как буквы — в стали люка.
Люди на берегу вели себя странно. И выглядели странно…
«В случае, не предусмотренном инструкцией… в первую очередь следует уничтожить полетную документацию…»
Геннадий наклонился… От головы ощутимо тянуло трупной вонью. Болото воняло болотом.
— Шашку! — бросил он через плечо. Толстая папка лежала у него под ногами. Рядом с вонючей головой. В болотной жиже. — Шашку принеси. И сигнализацию отключи: нехрен аккумуляторы сажать.
Люди на берегу смотрели на них через зеленую щетку рогоза.
«За самовольный сход с орбиты подполковник ВВС Черепанов приговаривается…»
Сирена перестала стонать.
— Командир!
Увязая в болотной жиже, шатаясь как пьяный (нормальные последствия невесомости), Алексей торопился к нему. С термитной шашкой в одной руке и тесаком — в другой. Идиотизм.
— Зажигай, — скомандовал Геннадий.
Геннадий с Алексеем стояли на парашюте. Порывы ветра то бросали клубы тошнотворного жирного дыма в их сторону, то гнали дым на тех, кто стоял на краю болотца. В последний момент Геннадий не удержался, толкнул голову к документации. Зачем — он сам не мог объяснить.
Здесь, на натянутом тяжестью спускаемого аппарата парашютном шелке, хотя бы ноги не увязали. Только надолго ли? Аппарат неторопливо окунался в топь, увлекая за собой парашют.
— Неудачно сели, — пробормотал Алексей.
Скоро через раскрытый люк начнет затекать внутрь болотная жижа.
— Какая разница, — отозвался командир. — Часом раньше, часом позже.
— Промахнулись-то всего ничего. До твердой земли рукой подать. — Алексей взвесил в руке тесак из спецкомплекта. — Что теперь делать будем?
— Согласно инструкции…
С берега, от группы людей, донесся полный невыразимой тоски вой.
Алексей вздрогнул:
— Ты хоть что-нибудь понимаешь? Где мы? Что происходит?
— А я знаю? — огрызнулся Геннадий. И добавил уже спокойнее: — Ничего не предпринимай. Сейчас разберемся…
В толпе на берегу вдруг наметилось какое-то движение.
«Черт!» — подумал Геннадий, пытаясь разглядеть, что там происходит. Но зрение еще чудило, и камыш этот…
Двое сволокли третьего с берега в жижу. Похоже, этот третий и вопил. И извивался. Но как-то странно. Связан, что ли? Что они там делают?
Вой вдруг оборвался на высокой ноте. Сразу стало как-то по-особому тихо.
Геннадий судорожно сжал пальцы на рукояти тесака.
— Что делают! — выдохнул Геннадий.
Двое возвращались. Вот они схватили еще одного…
— Ах ты мать моя… — пробормотал Алексей.
Двое волокли третьего. К ним волокли. Точно! Связанного! Серьезные ребята. У одного — топор на поясе. Второй — с ножом, перепачканным в крови. Ах ты!.. Пистолет в аппарате остался! Черепанов его еще на орбите из спецкомплекта вынул. И забыл. Теперь из оружия — один этот тесак дурацкий!
Но Геннадий не полез за пистолетом. Чувствовал: уходить нельзя.
У края парашюта трое остановились. Двое — здоровенные мужики, зверообразные, патлатые, бородатые, в кожаных куртках и штанах с широченными поясами. Третий — совсем мальчишка. Связанный. Глаза у пацана были синие и ясные… И глядел с надеждой… И потянулся вперед, к Геннадию…
«Не вмешиваться, — приказал себе Черепанов. — Это не наши разборки».
— Слышь, командир, не нравится мне это, — проворчал Алексей. — У этого волосатого кровь на ноже. Свежая. И взгляд нехороший. Так и хочется в глаз дать…
— Спокойно, Леха! — Сознание Геннадия уже переключилось на «боевой режим».
Так, серьезного оружия у противника нет. Кабы не «отходняк» от пребывания в невесомости и пистолет в кармане, можно было бы особо не дергаться.
— Спокойно. В глаз давать категорически запрещаю. Там на берегу таких — целая толпа. Не видишь, что ли? Пока нас не трогают — нишкни! А я попробую договориться.
— Попробуй. Только, по-моему, они по-русски — по нулям.
— По-моему, тоже…
Геннадий шагнул к странной троице, изобразил улыбку.
— Ты бы лучше эту штуковину спрятал, — сказал он строго, указывая на нож.
Не поняли.
— Easy man, easy. Say, let this fellow to go. No murder, OK? — Геннадий перешел на англицку мову.
— Не врубаются они, — констатировал факт Алексей. — Ну-ка я… Laisse lui! — сказал Коршунов бородачу, кивнув на юнца. — А пацана развяжи. Нехорошо это. Вери бед. Моветон это.
— Не канает здесь твой французский, — процедил Черепанов. — А ну-ка отпустил парня! — рявкнул он командным голосом.
Парнишка глядел на Геннадия с надеждой и восторгом. Просто как на икону глядел…
Тут бородач, нехорошо осклабившись, ухватил пацана за волосы, запрокинул ему голову…
Черепанов еле успел перехватить его руку. Рефлекс сработал, обучили Геннадия в свое время крепко. Левой (в правой — дурацкий тесак) — перехват, поворот — и болевой. Прошло как по писаному. Бородач о дзю-дзютцу понятия не имел. Выронил нож, заорал, на колени грохнулся… Геннадий, еще не оклемавшийся от невесомости, силу не соразмерил.