Варвары
Шрифт:
— Ха! Конечно, понял! — Он коснулся рта пальцем и подмигнул.
Доволен. Теперь у них с Аласейей — общая тайна. Тайны же тут любили все. Тайны, тайные знаки. Коршунову об этом еще Черепанов говорил. Мол, даже Травстила с Овидой, серьезные люди, исподволь сигналами обмениваются. Даже показывал какими. Ну просто как дети.
— Все же, Агилмунд, я бы хотел и вашим оружием научиться пользоваться, — сказал Коршунов.
— Научишься, — успокоил его риксов дружинник. — Ежели ты уже воин, так с любым оружием освоишься. Ты быстро научишься, я видел, как у тебя выходит. Вот Скулди говорил:
— Вроде того.
— Это хорошо. Скулди при Комозике — как я при Одохаре.
— Да? — Коршунов поглядел на своего родича с большим интересом. — Скулди сказал, что его главное дело… (Как бы это поточнее выразиться?) Новости для Комозика собирать.
— Ха! «Новости»! Не новости! — Агилмунд поднял палец. — Не только новости. Все знать про всех, что риксу надобно.
— И ты знаешь? — спросил Алексей.
— Ясно, знаю! — самодовольно ответил старший сын Фретилы и коршуновский шурин. — И про того же Скулди, и про Комозика, и про каждого дружинника герульского! Все! Не сомневайся! У меня там… — тут он осекся и сказал, откашлявшись: — Ты, конечно, родич мне, Аласейа, и небесный герой, но все же пока не в дружине нашей. Лучше тебе того не знать, как я вести узнаю. Еще проболтаешься Скулди тому же…
— Ты меня что, болтуном считаешь? — недовольно спросил Коршунов.
— Да не обижайся ты! Не в том дело. Не обижайся!
— Ладно, забыли, — отмахнулся Алексей. — Ты мне вот что скажи: Скулди считает, что прошлый большой поход нехорошо кончился из-за ромлянских соглядатаев. И этот тоже может провалиться. Из-за того же. А что считаешь ты?
— Глупости! — отрезал Агилмунд. — Скулди как у ромлян пожил, так ему всюду ромлянские козни чуются! Не было тогда с нами настоящей удачи — вот и побили нас. А теперь у нас удача есть. Вот ты хотя бы!
Но Коршунов не был так уверен в своих способностях универсального «талисмана». Опасения герула показались ему вполне оправданными. И следовательно, имелась необходимость в поддержке Одохара. И Агилмунда, коли уж тот действительно заведует Одохаровой разведкой. Но чтобы привлечь его на свою сторону, нужны были аргументы. Аргументы, значимые именно для Агилмунда.
— Что есть мерило удачи? — спросил он.
— Слава, — не раздумывая, ответил родич. — Богатство.
— Велика ли слава ромлян?
— Да уж не мала.
— А велики ли их богатства?
— Ха! — в глазах Агилмунда вспыхнула ничем не прикрытая алчность.
— Так какова же мера их удачи? — вкрадчиво спросил Коршунов. — Велика ли?
Агилмунд не ответил. Думал.
— Помнишь, ты говорил мне: лишая удачи, боги наделяют неудачника слепотой. И он, идя в бой, не видит настоящей силы врага?
— Помню, — ответил десятник рикса. — И что же?
— А то, что сила не только в числе воинов, а удача в битве может выглядеть и так, что ты знаешь о враге все: какова его сила, когда он хочет напасть, куда ударит… И ждешь его там, где он не ждет тебя встретить. Это ведь тоже удача, Агилмунд, верно?
— Пожалуй.
— Но это — создаваемая людьми удача, Агилмунд. И лазутчики ромлян как раз и могут создавать такую удачу. Они не надеются на то, что боги все сделают за них. Они действуют, Агилмунд. А боги любят тех, кто действует!
— Я понял, — сказал Агилмунд. — Я сказал Одохару: пусть Скулди ищет ромлян в бурге Комозика. У нас нет ромлян.
— А тех, кто служит ромлянам?
Агилмунд пожал плечами:
— Откуда они возьмутся? Зачем нашим людям губить собственную славу?
— А ты подумай о тех, кто не хочет, чтобы поход увенчался успехом?
— Таких у нас нет! — убежденно ответил Агилмунд.
— Да неужели? — усмехнулся Коршунов. — Если поход будет победоносным, Одохар станет сильнее. А если — нет? Неужели никто в бурге не хочет, чтобы Одохар стал слабее?
С мозгами у риксова десятника было все в порядке. Сразу сообразил.
— Ты хочешь сказать, что Стайна может служить ромлянам? — недоверчиво проговорил Агилмунд. — Стайна? Хранитель Закона? Мирный вождь?
— Не сам Стайна, конечно. Но, может, кто-то из его людей? Кто-то из тех, кто торгует с герулами? Кто-то из тех, кто возит товары на юг…
— Чего ты хочешь? — быстро спросил Агилмунд. Он был человек практичный.
— Скулди сказал, что будет следить за такими людьми на земле Комозика. Но здесь — не его земля. И у него нет здесь своих людей… В достаточном числе. А у тебя — есть. Сделаешь?
— Нет, — отрезал Агилмунд. — Нашим людям и без того хватает дел. Комозик — единый вождь, а у нас не так. Но я скажу о твоих мыслях Одохару. Это все.
Они были уже в полукилометре от ворот бурга.
А в бурге как раз начинался народный суд.
Глава девятнадцатая
Алексей Коршунов. Суд Стайны
Агилмунд судом не заинтересовался. Он был человек занятый, на службе. А Коршунов с младшими Фретилычами остановились поглазеть.
Здешний суд оказался серьезным мероприятием. Целым театральным представлением.
Подмостками служила центральная городская площадь. Она же — зрительный зал. Действующими лицами были: Стайна (верховный судья), Вилимир (присяжный заседатель) — солидный мужчина с зычным голосом. Вилимир — Стайнов первый приспешник. И дом Вилимира — рядом с домом мирного вождя. И сам Вилимир — всегда рядом со Стайной. Можно сказать, глашатай при мирном вожде.
Кроме Стайны и Вилимира — два Стайновых дружинника. Судебные приставы.
Разумеется, присутствовали истец и ответчик.
И свидетели. Человек тридцать. В основном родня истца и ответчика.
Имелось также вещественное доказательство: килограммов двадцать свиной колбасы.
Суть дела была такова.
Жила-была некая свинья. И забрела она на огород к ответчику. И убил ее ответчик, и сделал из нее фигурирующую в качестве доказательства колбасу.
Факт умерщвления и происхождение колбасы ответчик не отрицал. Но утверждал, что имел на вышеописанные действия полное право, поскольку покойница уже хаживала на его огород. Истец же настаивал, что данная свинья посетила чужой огород впервые, а до этого хозяйство ответчика проинспектировала похожая на покойную, но тем не менее совсем другая свинья.