Варяги и Русь
Шрифт:
— Увидите! — коротко сказал Бела и с усталым выражением лица закрыл глаза.
Добрыня встал со скамьи.
— Притомился ты, отец, — сказал он, — да и я тоже. Пусть племянник веселится, а меня на покой отпусти. Всё, кажись, мы с тобой переговорили.
Не открывая глаз, Бела кивнул головой и хлопнул в ладоши. Появившемуся на зов служителю он приказал проводить витязя в приготовленный для него покой; но лишь только он остался один, выражение усталости исчезло с его лица, и он громко закричал:
— Нонне, Нонне!
Нонне тут же явился на зов своего владыки.
— Ты был здесь, Нонне? — с живостью
— Слышал, великий отец.
— Что же ты скажешь?
— Прости, великий, я не понимаю, зачем ты говорил этому варвару, почему тебе нужно, чтобы Владимир сел в Киеве? Не может ли он подумать, что мы нуждаемся в их помощи, а не они в нашей? Не вообразят ли они, что мы погибаем и не можем найти нигде себе союзников, кроме них, потому и берёмся помогать им?
Бела грустно покачал головой.
— Нонне, ты думаешь, что этот варвар глуп?
— Думаю так, великий отец.
— Тогда я скажу, что ты ошибаешься. Он княжий советник, и князь Святослав поручал ему и управление государством, и переговоры с неприятелями. Знаешь ли ты, вот этот Добрыня не раз обходил хитрецов византийцев, а о других и говорить нечего.
— Но ты принял его неласково и сначала совсем не говорил с ним.
— Я должен был приглядеться к нему, понять, каков он с Владимиром. Недаром я живу столько лет на свете. Когда этот юноша сказал, что Добрыня ему вместо отца, я понял, что он действительно находился под его влиянием. И вот теперь нам нужно перехитрить его. Необходимо, чтобы около Владимира, когда он станет киевским князем, был у нас свой человек, который стал бы его ближайшим советником. Ты знаешь ли воеводу Блуда?
— Воеводу Ярополка?
— Да. Вот я хочу, чтобы он занял при Владимире место Добрыни. Блуд давно уже там. Он ненавидит христиан, ненавидит и Ярополка. Если он будет при Владимире, вся Русь будет покорна нам и поможет отстоять Рюген от Олофа.
— Великий отец, — воскликнул Нонне, — разве так грозна опасность?
— Нонне, Нонне! Или ты не знаешь, что Тригвасон владыка, каких ещё не бывало на свете? Он храбрее всех конунгов, даже храбрее великого Кнута. И он, как донесли мне преданные люди, даже во сне грезит, как бы низвергнуть Святовита. Вся наша надежда на русских славян. Вот почему я и принял этих двух изгнанников так, как никогда ещё не принимал конунгов и герцогов. Но нехитрое дело взять, нужно ещё и удержать взятое. Вот что труднее всего. Настало, Нонне, время послужить тебе!
— Приказывай, великий отец, — склонился старик, — тебе известна моя преданность Святовиту и тебе! Всё будет исполнено, что бы ни повелел ты; разве смерть остановит мои дни.
— Я потому-то так и надеюсь на тебя, Нонне. Я скоро пошлю тебя на Днепр в Киев. Жрецы Перуна — наши друзья и слуги. Я укажу тебе, как ты должен действовать и на что направлять воеводу Блуда. Ярополк должен погибнуть, но виновником его гибели должен стать Владимир. Это необходимо. Ты пойдёшь отдельно от Владимира, так, чтобы он даже не знал о твоём появлении на Днепре. Иди под видом купца. Жрецы Перуна примут тебя, как родного...
— Когда прикажешь мне приготовиться в путь, великий отец? — спросил Нонне.
— Сперва отпустим их. Завтра выведу коня Святовита и покажу рюгенскому народу его знамя. Немедленно отпущу чужестранцев. Они пойдут
Нонне низко поклонился Беле и исчез за звериными шкурами, покрывавшими стены. Старый жрец остался один. Глубокая задумчивость овладела им.
Громкие звуки рогов заставили Владимира открыть глаза и стряхнуть дремоту. В эту ночь он спал крепко. Усталость после пути, весёлый пир, закончившийся поздно ночью, множество новых впечатлений усыпили молодого славянского князя так, что, проснувшись, он даже забыл, как лёг в постель.
У противоположной стены на составленных вместе широких скамьях крепко спал, сладко похрапывая во сне, Добрыня. Племянник поспешил разбудить его. Теперь он припомнил, что, возвратившись с пира, он уже застал его здесь крепко спавшим. Он ещё тогда хотел разбудить его, но сон старого богатыря был так крепок, что Владимир сам поспешил улечься в постель.
Владимир вдруг вспомнил, что накануне ему говорили, будто в это утро будет выведен конь Святовита. «Если так, — подумал он, — Добрыня сделал всё, и старый Бела, несомненно, на нашей стороне».
Звуки рогов между тем не смолкали. В спальном покое появился жрец.
— Великий Бела, любимый слуга Святовита, — произнёс он, кланяясь Владимиру, — просит своих гостей к нему для беседы.
Добрыня, спавший до того как убитый, услыхав чужой голос, сразу поднялся.
— Скажи отцу Беле, — обратился он к жрецу, — что мы сейчас будем.
Добрыня встал, потянулся, зевнул и, повернувшись к племяннику, произнёс:
— Мы уже покончили с Белой. Он даст нам свои варяжские дружины и за это требует лишь одного, чтобы ты, когда станешь киевским князем, не принимал к себе христиан, а тех, которые уже живут на Руси, прогнал бы.
— Только-то и всего, — сказал Владимир, — не верится мне что-то!
— А ты поверь, — ответил Малкович, подмигнув племяннику, — старый Бела полюбил тебя, как сына, вот и хочет тебе помочь. Я уже сказал, что его условие я принимаю. Пойдём скорее к нему, и подтверди сам моё обещание.
Владимир понял, что Добрыня не хочет вести подробного разговора, и молча кивнул в знак своего согласия.
Между тем у ворот жреческого города собралось чуть ли не всё окрестное население. На острове было уже известно, что в это утро будет вынесено из храма знамя Святовита. Давно не было оно перед толпою, и островитяне радовались, так как появление знамени свидетельствовало о войне с врагами их бога, а такие войны, сводившиеся к разбойничьим набегам на соседние страны, всегда обогащали жителей Рюгена.
— На кого пошлёт Святовит свои дружины? — слышались в народе вопросы.
— Говорят, что воины пойдут в славянские земли. Там много скопилось богатств.
— Неужели на Новгород?
— Кто знает это? Может быть, на Киев.
— В Киеве богатства больше. Туда идти бы!
В это время растворились ворота жреческого города, и толпы народа хлынули в них. На площади перед храмом стояли варяжские дружины. Тут были и рюгенские варяги, и варяги, прибывшие с гостями Белы. Эрик, Ингелот, Раур и Оскар стояли в первых рядах. Все эти воины ожидали, когда будет вынесено знамя Святовита, его жрец должен был объявить имя главного вождя похода, а вслед за тем белый конь рюгенского божества покажет, что ждёт воинов на полях битвы.