Варяги и Русь
Шрифт:
Утверждая, что христиан якобы с некоторого времени стало меньше, хитрый Грим, ставший верховным жрецом в Киеве, начал силой учить своей вере и «гнать жрецов божевых, и была в Киеве на лицах скорбь друг с другом, дома тоска». В свою очередь, Свенельд и Блуд подбивали Ярополка не на мудрую деятельность, а на малодушие, и он сидел в своём тереме да ласкал молодых дев, а от войны откупался дарами, так как подвиги отца пугали его; он также не терпел охоты, потому что там: «туры, олени да лоси рогами бодают, а медведи кости ломают». Словом,
В то время, как великий князь киевский тешился с красавицами, Владимир сидел на новгородском столе, «суд судил, творил требы и праздники, на весельях тешился и величался Ласковым и Красным Солнцем». Но при всём этом он не мог избыть своей кручины, которая залегла на сердце и мучила его душу. Виденная им девушка в окне Волосова храма не давала ему покоя.
Долго он думал и наконец решил посоветоваться с Добрыней.
— Не век мне холостым ходить, — сказал он, призвав Добрыню, — и не век без жены гулять... Поди поспрашай, не знает ли кто красну девицу станом статную, лицом белую и румяную, что маков цвет; брови чёрные, словно соболи, а очи ясные, как у сокола.
Добрыня призадумался, но, желая угодить своему племяннику, начал расспрашивать новгородцев, нет ли у них на примете такой пригожей девицы.
— У нас все равные, — отвечали новгородцы, — которая полюбится князю, та и будет его княгиней.
— Я знаю, — вдруг сказал один из них. — Я видел такую в Волосовом храме.
— Где же она? — спросил Добрыня.
— Не могу ведать того, но знаю, что она мимоезжая. Молвят одни, что она киевлянка, или княгиня полоцкая, но нет её краше.
Ответ этот не удовлетворил Добрыню, но он сообщил о том князю и в заключение прибавил:
— Нет, князь, не выбрать тебе княгинюшку из новгородских девиц, шли послов к Рогвольду, князю полоцкому; у него, я слышал, есть дочь краше солнца и луны, и не она ли была той заезжей красавицей...
Не послушался Владимир Добрыни, не поверил он чтобы дочь Рогвольда заехала в Новгород; и стал ездить на пиры боярские. Он был у всех, где только дочери славились своей красотою, однако нигде не находил той, которая ему приглянулась в храме Волосовом. Откушав хлеба-соли и калачей крупичатых, Владимир говорил хозяину:
— Видел я дом ваш, видел злато-серебро. Не видал я только вашего алмаза драгоценного.
Поняв намёк, хозяин выводил свою дочь на показ князю; она подносила ему чару зелена вина, но князь, взглянув на неё, выпивал вино, дарил её ласковым словом, серьгами и увяслями и с тем уезжал.
Пересмотрев всех боярских дочерей, Владимир наконец решил послать послов к полоцкому князю Рогвольду, просить у него дочь в жёны себе.
Послы были приняты с честью, читали грамоты от князя и великого Новгорода, и дело шло на лад. Но в то же время были присланы послы и от великого князя киевского. Рогнеда была предметом разговора обоих посольств; но честолюбивый
После такой дерзости послов Владимировых и надеясь на помощь Ярополка, Рогвольд собрал войска чтобы двинуться на Новгород.
Едва послы Ярополковы успели возвратиться в Киев с дарами от Рогвольда, как вслед за ними прибыли Рогвольдовы послы просить помощи против новгородцев. Ярополковы советники этому обрадовались, так как в Киев уже собиралась рать идти на Владимира.
Между тем в Новгороде шумело вече.
— Да будет тот клят от Бога, кто не встанет на врагов Владимировых, — говорили они, — изоденемся оружием и понесём смертную дань Киеву и Плескову.
В то время, когда Владимир посылал своих послов к Рогвольду, Добрыня уехал покорять Чудь и взял с собой главные силы Новгорода, не предвидевшего ещё в это время раздора с Киевом и Рогвольдом. Тяжелы показались для Владимира наступающие силы брата и князя полоцкого, и он вынужден был послать гонца к Добрыне, чтобы тот пришёл скорее на помощь, между тем, собрав новобранную рать, послал её против Рогвольда. Затем, простившись с новгородцами, отправился по Волхову в варяжскую землю просить помощи у Олафа.
Он уже вошёл в Неву и проезжал Ботну, как вдруг появились свейские дружины на ладьях: запели тетивы у тугих луков, и посыпались стрелы частым дождём. Нападение это было так неожиданно, что Владимир не смог ничего сделать, и был взят в плен.
Князь хотел откупиться, обещая шведам богатый выкуп. Они не согласились и требовали объявить им своё имя, но Владимир отказался и потребовал отвезти его к их королю. Вскоре Владимир был доставлен в Упсалу к королю свейскому, который заточил его в башню.
Прошло несколько дней заточения Владимира, и наконец шведский король Эрик велел привести к себе Владимира.
— Кто ты? — спросил его король.
— Если бы я был гость твой, тебе нужно было бы знать моё имя, — отвечал Владимир, — но ведь я пленник и тебе нет дела до моего имени. Лучше скажи, какой выкуп желаешь ты взять за меня?
— За дар свободы, которую я дам тебе, я хочу знать, кто ты?
— Меня зовут Владимир, князь великого Новгорода.
Эрик удивился, услышав это имя.
— Владимир! — воскликнул он. — Но зачем ты скитаешься по морям, подобно викингам?
— Я ехал к Олафу просить его помощи против Киева и Рогвольда полоцкого, которые пошли на Новгород, и сам бы навестил тебя, если бы твои слуги не схватили меня и не доставили сюда силой.
— Я очень сожалею об этом недоразумении и рад исправить его моей дружбой к тебе, — отвечал шведский король.
Король предложил Владимиру корабль для его возвращения. Владимир согласился принять его.