Варяги и Русь
Шрифт:
Старик взял повод из рук Извоя, отвёл её в находившийся подле хижины, огороженный кольями и покрытый жердями навес и дал корму. Потом они вошли в избушку с одним слуховым оконцем, служившим в то же время и дымовой трубой. Посреди избы, на каменном возвышении, лежали дрова, а подле стояло деревянное ведёрко с чистой водой. На деревянной полочке, служившей, по-видимому, и столом, стояли чашка, ковш и глиняный горшочек. В одном углу находился рядом с ним деревянный крест, на котором висели чётки, стояли два пузырька с водой и маслом,
Войдя в избу, старик высек огонь и зажёг очаг, а затем указал на сено в углу.
— Сядь, отдохни маленько, — сказал он Извою, — пока я накрошу в чашку хлебца да залью его сотовым медком со студёной водичкой.
Извой опустился на мягкое ложе, между тем как старик вышел из избы и вскоре вернулся с чашкой, в которую наложил мёду, вероятно, припасённого в ульях, видневшихся между кустами неподалёку от хижины. Когда всё было готово, старик сказал:
— Ну, вот и готова моя убогая трапеза... Прошу отведать; не взыщи, чем богат, тем и рад.
Витязь скинул с себя кольчугу и придвинулся к чашке, которую старик поставил на полу.
Оба молча поочерёдно макали куски хлеба в мёд, запивая его холодной водой из ведёрка.
Наконец они закончили есть; старик перекрестился на образа.
— Ты христианин? — спросил Извой.
— Да, — с гордостью отвечал старик, — меня зовут Мисаилом. Имя это мне дано при святом крещении княгиней Ольгой, когда я был в дружине её отроком.
— Как?.. Ты был у княгини Ольги, бабки Ярополка и Владимира? — воскликнул Извой.
— Да, я был вместе с нею в Царьграде и там принял святое крещение. Прежде я жил в Киеве, а потом переселился сюда и живу здесь больше десятка лет.
— Но ведь христианам запрещено иметь общение с язычниками, а тем более жить с ними и пускать под свою кровлю.
— Это неправда, сын мой, — язычники такие же люди, как и христиане, и разница лишь в том, что они пребывают во тьме невежества и не знают истинного Бога... Церковь наша повелевает нам скорбеть о них и стараться просветить их ум духом истины, любить их и при случае обращать в христианство.
— Обращать в христианство?.. Каким же образом совершается это обращение?
— Оно совершается по собственному желанию пребывающего в невежестве, когда душа его познает Единого Бога и он прозрит своё заблуждение.
— Но чтобы прозреть его, нужно уверовать в учение вашего Бога, Который должен отличаться чем-нибудь от нашего. Чем же лучше ваш Бог и как Его изображают христиане?
— Христиане изображают Его знамением святого креста и молятся единому Богу, Который есть в небеси, который ниспосылает нам Свою святую благодать, дождь, солнце, луну и всё то, чем мы окружены, чем мы питаемся и живём...
— Щедрый же ваш Бог, — сказал витязь.
— Всещедрый, вседобрый и вседержитель, — поправил его старик. — В Его руках наша
Извой задумался: дивны были ему речи старика.
— Я много видел христиан, — помолчав, сказал он, — но не слыхал их учения, и поэтому всё это непонятно для меня.
— О, сын мой, это легко понять, нужно только прочесть несколько страниц святой книги, которая поучает нас поступать по учению нашего Спасителя, искупившего Своею святою кровью мир.
— Какая же это книга?
— О, она очень любопытная, и стоит её только раз прочесть, как слова её навек запечатлеются в памяти и человек невластно станет действовать по ней.
— Что же, это книга кудесничества или особенных волхвований?
— Нет, сын мой, эта книга называется Святым Евангелием, оставленным нам нашим Спасителем, Сыном Предвечного Бога, солнце Которого сияет на небе и освещает мрачные души пребывающих в невежестве и которое рассеивает мрак.
— Но скажи мне, отец, о каком солнце ты говоришь? О том ли, которому поклоняются, считая его Богом, или о солнце божича, Перуна или Одина?
— Нет, ты ошибаешься, мой сын: все Перуны и Одины не более как истуканы и идолы, сделанные человеческими руками, которых можно сжечь, на воду пустить и они будут молчать. Слыхал ли ты когда-нибудь, мой сын, о таком Боге, как наш?
— Нет, никогда не слыхал; а слыхал я о каком-то Боге, Который будто бы повелевает любить всех, быть добрым, запрещает всякое зло, месть, обиды и многое другое.
— Это и есть христианский Бог... Значит, слыхал...
— Да, слыхал, но не знал, что этому Богу поклоняются христиане. Но почему же Он всё это запрещает?
— Потому, что Он вседобрый. Хочешь, я почитаю тебе книгу, и ты скоро уразумеешь её премудрость; эта книга вмещает все книги живота нашего.
— Пожалуй, почитай, — согласился Извой.
Старик подошёл к кресту и иконе, под которыми лежала большая кожаная книга с застёжками. Он взял её и, отстегнув застёжки, благоговейно перекрестился, затем раскрыл и начал читать, объясняя при этом каждое слово. Извой со вниманием слушал его.
Долго старик читал тихо и внятно, Извой порой останавливал старика, спрашивал, почему Спаситель позволил себя так мучить.
— Потому, — отвечал Мисаил, — что до этого народ был чрезвычайно грешен и Господь послал Своего Сына на землю, чтоб искупить их грехи своею кровью.
— В чём же заключались эти прегрешения народа?
— В том, что они развратничали, пьянствовали, обижали друг друга, мстили, грабили, предавались сладострастию, отнимали чужих жён...
— Да ведь всё это и теперь продолжается, — возразил Извой. — Если бы князь Ярополк отнял у меня невесту, то неужели я, будучи христианином, не мог отмстить ему?