Варяги и Русь
Шрифт:
— Позвать ко мне Извоя и Руслава! — крикнул он страже. — А если придёт владыка — молвите: не велено пускать...
Он велел принести стопу мёду и снова задумался: «Если послушать моих жён да Извоя, то их вера действительно хороша и не требует никаких жертв, но правду ли молвят они... каждый хвалит свою... Неужто и впрямь я окружён христианами? Если все они такие, как Извой, Мария и другие, то, право, хороша их вера... Но неужели и Торопка христианин?.. Ха, ха, ха!.. — Он вдруг расхохотался. — Ай да Тороп!.. Утешил владыку и народ честной... придумал же: и я
Владимир выпил стопу мёду и позвал Всеслава:
— Поди отыщи, хоть под землёю, Торопа и приведи его ко мне.
— Тороп, по твоему велению, государь, сидит на цепи... под стражей.
— Как, по моему велению!.. — крикнул Владимир. — Кто повелел?..
— Владыка Божерок. Он приказал пытать его; молвит: Тороп христианин.
— Сейчас же его ко мне, а Божероку — сто кнутов на площади!.. — крикнул он. — Не быть мне князем, если я не накажу этого кровопийцу!..
Всеслав побледнел; он знал, как велико влияние Божерока на народ, и, боясь, чтобы из этого не вышло чего-нибудь нехорошего для князя, не торопился исполнять приказания.
— Ну, что стоишь? — спросил Владимир, немного успокоившись.
— Государь!.. — робко произнёс Всеслав. — Отмени приказ и смени твой гнев на милость... Любя тебя, государь, я осмеливаюсь говорить это... Не вышло бы чего... Народ слушается Божерока, который считает поступок Торопа... кровной обидой для тебя и для себя, князь, и издевательством над верой.
— Хорошо, Всеслав, любы мне твои речи... Но не для меня кровной обидой считает он шутку Торопа, а для себя... Ему хотелось настоять на своём и получить свою жертву... Но будь он проклят!.. Ты тоже христианин? — вдруг спросил он.
Всеслав побледнел и тихо ответил:
— Да, государь... Но я не делаю никакого зла...
— Знаю, что христиане добрые... Так только к слову спросил... Зови Торопа.
Всеслав поклонился и вышел; через минуту вошёл другой отрок и доложил, что Руслав ещё не вернулся, а Извой ждёт повеления войти.
— Зови сюда! — сказал Владимир, - и когда Извой вошёл, князь пристально посмотрел на него.
— Садись, Извоюшка, — сказал он любезно, — да выпей медку.
Извой сел, зная, что если Владимир не в духе, то противоречить ему нельзя.
— Ну, что ты скажешь о Торопке? — спросил он, пристально смотря на него.
— Поступок его, государь, очень смел, — сказал Извой, не смущаясь его взглядом, — и достоин наказания... Но, государь, позволь мне сказать одно слово не в его защиту, а по правде, как я думаю.
— Молви, ты знаешь, что я всегда охотно слушаю тебя.
— Ты сам, государь, не хотел этой жертвы и поэтому не разгневайся, если я скажу: довольно их... Много уж пролито крови человеческой твоими отцом и братьями в угоду вашим богам... Прикажи хоть сейчас казнить меня, но я, и голову на плаху положив, буду молвить: божич не нуждается в жертвах, только его жрецы требуют крови... Но, чтобы угодить жрецам и не навлекать
— Ты правду молвишь, Извой, я не хочу человеческих жертв, как и угождать верховному жрецу, но народу должен повиноваться и слушаться его голоса.
— В твоих руках предотвратить гнев народа... Повели ещё раз бросить жребий, и на кого он падёт, то и пусть совершится должное, но не давай располагать жребием жрецам.
— Ты думаешь, что этот жребий был умышленный?.. — спросил Владимир, пронизывая его своим взглядом.
— Не смею думать, государь, — отвечал Извой. — Но если Перуну необходима именно христианская жертва и красивейшая из христианок, то он изберёт её же.
Владимир улыбнулся, поняв иронию Извоя.
— Ты полагаешь — не падёт жребий на невесту Руслава?..
— Если падёт, то он беспрекословно повинуется...
— И разумен же ты, Извой! — воскликнул Владимир, повеселев. — Быть по-твоему, а Торопа повелю держать под двумя замками и ключи отдам тебе... Делай, что хочешь с ним...
— Нет, государь, я не в милости у жрецов... Отдай ключи другому... хоть Всеславу... на него не падёт опала Божерока, потому что...
В это время вошёл Всеслав и прервал Извоя.
— Тороп еле двигается, — сказал он, — уж очень кнутьями иссекли.
Владимир побледнел.
— Несите его сюда!..
Стража привела Торопа, который действительно еле стоял на ногах. Князь велел страже уйти и повернулся к Торопу, который весь дрожал, думая, что его ожидает немилость князя.
— Вишь, шут гороховый, — ласково сказал князь, — вздумал со жрецами шутки шутить... Сядь... вижу, ты еле стоишь...
— Помилуй, государь!.. Не вели казнить, а вели лучше слово молвить... — проговорил Тороп, падая к ногам князя.
— Не думаю казнить... Спасибо, что так сделал, да не умел своей шкуры унести... Дай ему ковш мёду, — сказал он Извою, — пусть выпьет и молвит, как было.
Извой подал ковш Торопу; тот залпом выпил его и, видя, что князь милостив к нему, смелее заговорил:
— Князь!.. Не добро творят твои люди...
— Кто?..
— Прости, государь!.. Божерок... Вышата тоже... с Олафом сносятся...
— Ты лжёшь, Тороп, поклёп кладёшь на них...
— Нет, государь, нет... Иначе бы Тороп не посмел такую шутку выкинуть... Я сам вчера повечеру видел Олафа и Вышату у жреца, хотел с поличным схватить Олафа, да он сбежал...
— Если ты правду молвишь, то тебя ждёт награда, а если поклёп взводишь на них, то я повелю повесить тебя на балке головой вниз.
— Хоть сейчас умереть, государь, правду молвлю.
Лицо Владимира омрачилось, он помолчал и потом сказал:
— Ступай под стражу... и если сумеешь бежать, то не показывайся на глаза Божероку.
Владимир отпустил Торопа и приказал Всеславу наблюдать за ним.
— Ну, что Руслав?.. — спросил он у отрока.
— Не знаю, государь, ещё не вернулся, я не видал его...