Варяги
Шрифт:
Торир согласился. А что оставалось делать?
...Он покидал замок короля со смутным чувством. Готфрид произвёл на него сильное впечатление открытостью своих желаний. Если ярл Торир хочет быть в числе первых, чувствовать себя не наёмником, а подняться до родовых старейшин-стурменов и пользоваться соответствующими почётом и властью, пусть заслужит это право. Послушание, верность королю, инициатива при исполнении повелений — вот основа будущего благополучия ярла.
Первое серьёзное дело — предстоящий поход на Рарог. Дружина ярла пойдёт в челе королевского войска.
— Как видишь, приятель, я вполне откровенен с тобой, — улыбка тронула полные губы Готфрида. — Твои воины мне неизвестны, и, сознаюсь, мне будет не так жалко их. как своих, если Годослав всё же захочет помериться со мной силой. А он захочет, я знаю этого старого правдолюбца. Так что тебе, приятель, предстоит столкнуться с Годославом и доказать, что ты истинный викинг.
Но если увижу, что ты будешь беречь дружину в ущерб делу, мы расстанемся с тобой. Нет, нет, я не пугаю тебя. Говорю, чтобы знал мне не нужны ярлы, заботящиеся сперва о себе, а потом обо мне…
Готфрид — настоящий конунг. Он, ярл Торир, будет служить ему верой и правдой. Пока. Вот это смутное в своей неопределённости и неизвестно откуда взявшееся «пока» и скребло душу ярла. Пока — что? Может быть, через какое-то время он займёт место герцога Кнута? Или Норны подскажут Готфриду мысль назначить его, Торира, самостоятельным правителем какой-нибудь провинции? Было бы неплохо. Хотя жизнь одна, и она ещё впереди.
«Брось, Торир, — одёрнул он себя. — Не заглядывай в будущее, сейчас это тебе не по зубам. Думай о Рароге и князе Годославе».
Воевода Нилота сдержал слово — три десятка его дружинников и сам он в их числе пали мёртвыми на заборолах [11] градской стены. Честь пред князем сохранили, но града не уберегли. Что опытным воинам частокол. будь он и в четыре человеческих роста, коли на площадках вверху стены защитников раз-два и обчёлся. А стрелы идут густым косяком, и никакая дубовая плаха не спасёт, потому как ты защитник града и в плаху ту телом не вожмёшься, хоть на сотую стрелу врага должен ответить своей. Вот она сорвалась с тетивы, понеслась испить красной крови. Одним глазом глянуть, испила ли? Но и того мгновенья хватает, чтобы сто первая стрела, пущенная не менее мощной рукой оттуда, с поля, впилась в твоё горло и высунулась из затылка.
11
Забороло — защищённая бревенчатым бруствером площадка, идущая по верху крепостной стены, на которой находились защитники города во времена боевых действий.
Король Готфрид не умедлил приказом. Как только последняя стрела с заборола, затрепетав бессильно в воздухе, упала у частокола, его хирдманы бросились к воротам. В ход пошли секиры...
Торир, во время приступа державший под обстрелом частокол, вошёл в Рарог последним. Дружинники посматривали на ярла хмуро — городок был невелик, и после хирдманов короля на добычу рассчитывать не приходилось. Добро, если хоть что-нибудь достанется.
Не глядя на ярла, они молча, разбившись на группы, бросились к строениям. Торир ни одного не окликнул, добыча — узаконенная собственность победителя. Часть её принесут ярлу, поэтому ему незачем унижать себя поисками тайников.
Готфрид ещё издали приветствовал Торира поднятой рукой в боевой перчатке.
— Твои лучники отменно шлют стрелы, ярл! — весело крикнул он. — Передай им мою королевскую благодарность. Слава Одину, они заслужили её.
— Передам и в свою очередь благодарю тебя, конунг. Но сейчас, сдаётся мне, не время для этого...
— Ты что-то задумал, приятель? Говори, да побыстрее, если с делом пришёл...
Малая дружина князя Годослава торопилась к Рарогу. Верилось: воевода Нилота ещё держится. Тогда, оставаясь незамеченными, они смогут ударить в спину Готфриду. Счастье воинское переменчиво, неожиданность иногда приносит успех, даже если в него не очень веришь.
На своей земле каждый поворот знаком. Ещё немного — и за перелеском дорога вынырнет на поляну и откроется Рарог. Спотыкаются не только кони, всадники тоже лишь привычкой да злостью к данам держатся в сёдлах. Ничего, спина врага возрождает силу.
...Стрелы обрушились неожиданно и со всех сторон. Ярл Торир не придумал ничего нового. Когда знаешь, что противник торопится и все его помыслы устремлены к одной цели, лучший вид нападения — засада. Конечно, устроенная с умом, так, чтобы ни передним, ни задним ходу не было. Остальное сделают стрелы. Но пусть ни одна из них, даже случайно, не полетит в князя Годослава. Кажется, он так досадил королю, что тот захотел непременно видеть его перед собою живым. Что ж, Готфрид, порадуем тебя и этим...
Легенда скупа. В 808 году король данов Готфрид повесил князя Годослава в захваченном и разорённом граде Рароге.
...Рюрик опоздал дважды. Почти тысячную дружину бодричей, уже втянувшуюся в мелкие стычки с саксами, повернуть назад тотчас было невозможно. Пришлось собирать разрозненные отряды и потерять ещё половину дня на сбор продовольствия для обратного пути.
Рюрик действовал стремительно, но обдуманно. Тем не менее конная дружина его втянулась в изнурительную рысь лишь к исходу второго дня. Ведя счёт времени с момента появления вестника, Рюрик въехал в широко открытые ворота Велеграда на седьмой день.
Почти сразу же за воротами, на малой площади, его остановил взмахом руки боярин Дражко. За ним толпились старейшины. От неимоверной усталости семисуточной скачки без сна, с короткими остановками для смены заводных лошадей, Рюрик даже не вспомнил, что надо сойти с коня, коли тебя встречают старейшины в челе с любимым и доверенным боярином отца. Воспалёнными глазами смотрел он на торжественный наряд Дражко. «С коей стати вырядился? Неужто обошлось?» — пронеслась мысль, но и затерялась мгновенно.
— Где князь? — прохрипел он и не узнал своего голоса.
— Князь бодричей Дражко перед тобой, воевода Рюрик, — степенно, ровным голосом ответил бывший боярин. — Твоего отца, князя Годослава, призвал к себе Сварог. Земля избрала князем меня...
Оглушённый, Рюрик молчал. Он был готов к известию, что Готфрид овладел Рарогом, в глубине души допускал, что его дружине придётся с ходу вступить в схватку с данами здесь, у стен Велеграда. Но гибель отца? Значит, всё же Годослав, вопреки опыту и мудрости, бросился на выручку Рарога. Отец, что же ты наделал, отец? Ты же знал, обязан был знать, что я прискачу, обязательно прискачу...