Варяги
Шрифт:
— Приятель, не дури мне и себе головы! Разве я назвал тебя трусом или младенцем в битве? Пусть я не увижу Вальгаллы, если ты хуже меня понимаешь, что все эти набеги на побережье, стычки не играют для нас никакой роли. Ярл с пятью десятками воинов. Ха! Они способны ограбить какое-нибудь поселение, не более того. Я ведь знаю, Кнут, они убегают подобно зайцам, как только услышат, что поблизости твои отряды.
— Не всегда так, мой король, — сжал губы герцог.
— Знаю, знаю, Кнут. — Готфрид вскочил со скамьи, известковый пол зала перечеркнула его колеблющаяся тень — в громадном камине пылали дубовые поленья. — Если бы на побережье было спокойно и безопасно, тебе бы не пришлось торчать там. Но и придавать слишком большое значение
6
Харальд Боевой Зуб — датский конунг.
— Нужны новые корабли. Недавно бурей три судна выброшены на берег...
— Накажи кормчих. Впрочем, это твоё дело. Что ты хочешь от меня, Кнут? Серебра? Воинов? Мастеров для постройки кораблей? Говори — что?
— Ты же знаешь, Готфрид, по твоему слову мы не ходим в набеги. Воины ропщут, мне нечем им платить.
— Ладно, герцог, я дам тебе серебра. Хотя это вы должны приносить мне его. Главная опасность идёт с юга, ты это знаешь не хуже меня. Там приходится постоянно держать войско, и туда, как в бездонную бочку, уходит казна. Король франков Карл, провозгласив себя императором, недавно присылал ко мне послов. До тебя, на север, эти вести, наверное, ещё не дошли? — Король выжидательно замолчал.
Лицо Кнута, обветренное суровым дыханием Янтарного моря, изрезанное преждевременными морщинами, — само внимание. Проведя последний год почти безвылазно на побережье, он действительно не знал многого из того, чем жил королевский двор. Порой охватывала обида, мнилось, конунг забыл о нём. Но тут же и одёргивал себя: нет, Готфрид не забыл, сегодня он поручил ему побережье, завтра найдёт другое дело рядом с собой. Такими военачальниками, как он, Кнут, Готфрид разбрасываться не будет.
— И что тебе привезли послы Карла? — Отвечая вопросом на вопрос. Кнут одновременно подчёркивал свою неосведомлённость и озабоченность делами королевства данов.
— О, мелочь. Всего-навсего предложение о союзе против бодричей. Он с юга, я с севера. Куда высокомудрому князю Годославу податься? Один хороший удар, обдуманный и подготовленный совместно, и Рарога больше не будет. Пепел и развалины от города бодричей. А может, договоримся, Рарог моим станет. Карл и на такую возможность намекает. Для себя он выторгует у Годослава другие куски, пожирнее Ты бы согласился, Кнут, а? Сколько мы с этим Годославом возимся, а тут случай сам в руки плывёт...
— Клянусь честью, государь, я бы согласился, — живо ответил герцог. — Другого случая может и не быть. С бодричами один на один... — Он причмокнул губами и тем самым лучше любых слов выразил сомнение в возможности победы над южным соседом — союзом многолюдных славянских племён бодричей.
— Да, мой Кнут, ты засиделся на побережье, — с сожалением, обрадовавшим герцога, сказал Готфрид. — Твой опыт очень пригодился бы мне здесь. Но ведь и там нужен верный человек. А то мои подданные завопят, что король Готфрид не хочет защищать их от викингов. Терпи, Кнут, терпи, приятель. Я ведь терплю наглость Годослава. А императору Карлу я отказал, хотя он и не бранит тех, кто уже называет его Великим. Ты, я вижу, удивлён, Кнут? Конечно, ведь ни ты, ни кто другой из моих приятелей и придворных не догадался хотя бы раз назвать меня великим. И тем не менее я отказал Карлу Великому. И знаешь почему? Потому что я, при всей своей заурядности, догадался поинтересоваться: а не предложил ли Карл свой союз
— Государь... — в растерянности развёл руками герцог.
— Оставим это. — Готфрид подошёл к скамье, подвинул её и уселся перед камином. — Серебро получишь, воины не должны испытывать нужды. Парочку ярлов для острастки всё-таки вздёрни. Кстати, а почему бы нам не использовать против норвегов их же викингов? Помнится, твой гонец недавно сообщил о приходе к нам какого-то ярла Торира с дружиной. Кто таков? Сколько у него дружины?
— У него на родине тинг объявил Торира вне закона. Какая-то тёмная история: то ли поединок без правил, то ли обычное убийство. Он попросился на службу, с твоего разрешения я его взял. Он не один, с ним ещё мелкий ярл Торгрим. Дружина — полторы сотни воинов. Проверил — воины добрые. Разместил в Ааргусе [7] , — чётко, как подобает военачальнику, доложил Кнут и добавил: — Это хорошая мысль, государь: ярл — против ярлов.
7
Ааргус — город в Восточной Ютландии, в Дании.
— Нет, Кнут, — стремительно возразил Готфрид. — Конечно, за серебро они будут сражаться с кем угодно. Но... Да, так будет лучше... Ты отправишь их сюда, Кнут, в Раскильде. Я проверю их в деле. Мне нужен Рарог, и я возьму Рарог. Обойдёмся без помощи Карла. И если твой ярл приведёт ко мне на верёвке князя Годослава... Ты понял, Кнут?
— Да, государь.
— Запомни, герцог. Пока я буду охотиться на Годослава, ни одна дружина викингов не должна высадиться на побережье. Ах, как нужен ты мне в походе на Рарог, Кнут...
Князь Годослав получил весть о походе Готфрида на Рарог поздно.
— Хирдманы данов обложили град, — торопливо рассказывал вестоноша. — На глаз — поболе тысячи их будет. Сам Готфрид хирдманов-дружинников возглавляет. Град помощи просит, без тебя не выстоять нам, княже. По твоему же слову две седмицы назад отправили к тебе в Велеград более половины нашей дружины. В Рароге два десятка да трое воев осталось. Что они могут содеять против Готфрида? Воевода Нилота велел сказать тебе: не надеется и двух ден продержаться. Коли не поспешишь, град наш возьмут на щит…
На щеках вестника пролегли борозды от пота, смешанного с пылью, — не нашлось и мига окунуть лицо в придорожный ручей. Каким ворвался в стольный град на измученном коне, таким и перед князем предстал: холщовая рубаха коробится, порты и постолы густо грязью заляпаны, руки непроизвольно дёргаются, словно он всё ещё коня погоняет, от усталости на ногах едва держится.
Годослав поначалу едва признал его, хотя из тысячной своей дружины, разбросанной по дальним и ближним посельям, по одному слову, сказанному шёпотом, мог даже ночью узнать каждого. Этот Вартислав, был не из худших. Годослав не один раз предлагал ему перебраться из Рарога в Велеград, но всегда получал благодарно-вежливый отказ. Корнями врос Вартислав в малый Рарог, своим почитал его. И по тому, что воевода Нилота отправил вестником беды к князю именно его. Годослав понял: положение Рарога хуже, чем об этом рассказывает Вартислав.
Не таясь вестника, опечалился князь. Его, умудрённого жизнью мужа, провели, как неразумного юношу. По договору с императором франков Карлом он отправил свою дружину против саксов. Повёл её Рюрик — первенец, любимец отца и воинов, к тридцати годам ставший добрым и опытным воем. Под рукой в Велеграде не наберётся и сотни дружинников. Вернуть немедля ушедшую дружину невозможно. С кем идти на выручку Рарога? Ну, Готфрид, заплатишь ты мне за вероломство...
И всё же он взял себя в руки.