Ваша С.К.
Шрифт:
В коридоре графу повстречалась растерянная Аксинья, и он приказал маленькой русалке приготовить для Светланы ванну, когда та проснется, и скорым шагом направился в кабинет. Окно оставалось с прошлой ночи открытым. Граф сначала хотел затворить его, но передумал — ему не помешает немного остыть. Он откинулся на подголовник и прикрыл глаза, но тут же открыл их, потому что увидел перед собой лицо Светланы, до сих пор по-детски наивное. Наивное? Больше нет, и не мудрено с такой матерью…
Граф придвинул к себе лист бумаги и начал писать по-русски, но вскоре понял, что ничего не знает про разводы у славян, потому скомкал лист и отбросил в сторону. На немецком писать он не решился: еще откажется
Нет, он ничего не скажет ей про растоптанную любовь. Он не любил ее — он был пьян, а к лелеянному им три года образу эта русская мерзавка — О, как точен и богат русский язык! — не имеет никакого отношения. Всего три подписи, и к нему она тоже перестанет иметь какое-либо отношение. Патриотизм, из-за которого она не была готова сменить белые ночи на чёрные, теперь сыграет ему на руку: различные взгляды на политику — отличнейшая формулировка для развода двух вампиров!
В старой спальне готического замка оставалось все так же затхло и темно, когда наступила новая черная трансильванская ночь. Светлана перевернулась с одного бока на другой и свернулась обратно калачиком. Затем все же выпрямила одну ногу, потрясла ей в воздухе, затем проделала ту же акробатику с другой, села на кровати и только тогда открыла глаза. Однако вместо того, чтобы сладко потянуться, Светлана со стоном, который трехлетней упырьше заменял вздох сожаления, рухнула обратно в мягкие подушки.
На пороге спальни стояла Аксинья. Пролежав еще какое-то время без движения, Светлана подтянула к себе простыню, завернулась в нее, точно в тогу, и скатилась на каменный пол, с которого тотчас поднялась. Тогда и заметила в ногах кровати серое платье, аккуратно сложенное, и потянулась за ним.
— Мне велено приготовить вам ванну…
Светлана отдернула руку и уставилась на русалку: от прежней задорной девчонки не осталось и следа.
— Велено? Вам? — передразнила ее Светлана.
А потом скинула простыню и раскрыла объятия, и через секунду Аксинья уже висела на княжеской дочери, точно маленькая обезьянка, о существовании которой узнала из книжек с картинками. Она осыпала Светлану вопросами, на которые невозможно было ответить из-за отсутствия в речи русалки пауз, да и, к своему глубокому стыду, Светлана ничего не знала ни про сестру Аксиньи, ни про остальных ее подруг — сестре милосердия некогда было бывать в деревне во время войны. Тогда Аксинья повела скороговорку про свое собственное житье-бытье тут, в замке, о котором Светлана знала из писем мужа.
— Тебе, кажется, велели приготовить для меня ванну?
Аксинья надулась, схватила серое платье и поплелась в коридор. Светлана собрала в охапку остальное белье и в ванной комнате попросила Аксинью прокипятить все в горячей воде, а ей принести простую рубаху из крапивы, которую, конечно же, Аксинья соткала в тайне от мужа. Лицо русалки засияло, и вот уже Светлана завертелась перед ней в грубой рубахи, не жалея для пряхи похвалы.
— Где граф?
— В кабинете. Как ушел туда от тебя, так и не выходил, — захлопала ресницами Аксинья. — Как оно было, скажи…
Но Светлана уже бежала по коридору в сторону кабинета мужа. У дубовой двери она с трудом заставила себя остановиться и постучала три раза, как и подобает благовоспитанной супруге.
— Входите, Светлана. Я ждал вас.
Она улыбнулась, совсем не обратив внимания на слишком вежливый тон приглашения, которого после страстной ночи не должно было быть вовсе. Она прикрыла глаза и толкнула дверь, предвкушая приветственный поцелуй, но, увы… Граф сидел за столом, на отполированной поверхности которого были разбросаны скомканные листы бумаги, и даже не поднялся ей навстречу. Только наградил таким взглядом, от которого Светлана похолодела даже больше, чем в момент смерти от кровопотери.
— Вам очень подходит рубаха русалки, — сказал граф сухо. — Вы ведь понимаете, о чем я говорю?
Светлана недоуменно смотрела на мужа, тон голоса которого не потеплел даже на градус:
— Вы же умеете читать по латыни? Вы же образованы ничуть не хуже благородных девиц из Смольного института.
Светлана кивнула.
— Наш союз мы по древнему обычаю скрепили кровью, — продолжил Фридрих еще мрачнее. — Однако развод давайте уж оформим по человечески. Только не знаю, добавлять в документ фразу Res tuas tibi habeto, ведь никакого приданого я не получал и вернуть мне вам, кроме свободы, нечего. Конечно, можете забрать череп…
Граф щелкнул ногтем по зловещей мертвой голове, и череп откатился к краю стола, где замер, не упав на пол и не выпустив из плена даже одного светлячка.
— Я долго думал над формулировкой и решил написать, что мы не сошлись во взглядах на политику наших стран. Настоящую причину мы писать не станем, потому что нам понадобится подпись свидетеля, а им может стать только мой Раду. Ваша Аксинья необразованная дура.
— Я тоже чувствую себя дурой, пусть и умеющей читать по латыни, — чуть слышно проговорила Светлана. — Я имею право узнать причину, по которой вы не хотите, чтобы я была вашей графиней?
— Причина прекрасно известна нам обоим, — проговорил Фридрих зловещим шепотом. — Согласно римскому праву — простите, другого я не знаю — мне следовало бы вас убить, но я уже это сделал. А князь свой отцовский долг по вашему окончательному умерщвлению не исполнит, потому что у нас с ним разные взгляды на супружескую неверность. Я мириться с рогами не намерен. Всего три подписи, и вы сможете законно просыпаться в объятьях своего Серёженьки.
Граф фон Крок внимательно следил за тем, как на протяжении его монолога менялось лицо почти уже бывшей жены. Улыбка, с которой Светлана впорхнула в его кабинет, сменилась поджатыми губами, и всем своим видом упырьша напоминала ребёнка, у которого только что отобрали конфету. «Только не разревись мне тут!» — подумал граф. Он боялся, что тут же подскочит к ней с платком, а коснись он Светланы, еще неизвестно, чем окончится их бракоразводный процесс.
— Теперь я все поняла… Фридрих, скажите ради всего святого, кто прислал вам черновик стихотворения? У Сергея украли тетрадь… Или это была анонимка?
Он не успел ничего сказать, потому что скрипнула дверь, и на пороге возник Раду с подносом, на котором стоял графин и два бокала.
— Простите, что без спроса взял сифон, но мне, право, не хотелось тревожить вас по такому пустяку в такой счастливый момент. Кровавое шампанское готово — следует достойно отметить воссоединение семьи.
— Поставь поднос на столик и подойди ко мне, — сказал граф без всякой благодарности в голосе.
Раду недоуменно оглянулся на Светлану, но все же исполнил приказ графа.
— Плохие новости с фронта? — спросил он, делая шаг к столу. — Или того хуже? Из Петрограда?
Граф молча протянул Раду исписанный лист. Оборотень пробежал его глазами, но не взял в руки.
— Я не читаю по латыни, потому что обычно по латыни ничего хорошего не пишут. Что от меня требуется?
— Чтобы ты, как свидетель, заверил подлинность моей подписи и подписи Светланы.