Ваше благородие
Шрифт:
Такая ситуация дала нам неоценимое преимущество: драться не со всеми одновременно, а по очереди.
Четырехкилометровое “бутылочное горлышко” у Коблево было очень легко перекрыть оборонительным рубежом, поэтому предполагалось, что основные силы красных все-таки пройдут не здесь, потому что какой смысл терять людей и технику в бесплодных атаках? Гораздо, гораздо опаснее представлялся Березовский участок. Перекрыть его было невозможно, да и незачем: любую позицию красные легко обойдут. Поэтому оборона здесь должна быть мобильной и грамотной… Этому участку при планировании операции уделили особое внимание, выделив на Коблево, с которым вроде как все было ясно, группу “Сильвер”: четвертый батальон горноегерской бригады, минометный и противотанковый дивизионы, батарею “Князь-пушек”, батарею “Князь-гаубиц” и подразделения обеспечения. В качестве мобильного резерва, и заодно проследить, чтобы красные на форсировали лиман, в Коминтерновское был направлен второй батальон морской пехоты.
Операцию рассчитывали, исходя из естественной реакции противника на происходящее — концепция Шлиффена. Но точки зрения на естественное поведение были разные. Что естественно для советского командира дивизии — развернуть широкое наступление в районе Березовки или попытаться мясом продавить оборону под Коблево? Со своей дивизией я сделал бы первое. А с красной мотострелковой дивизией — второе, ибо первое требовало на порядок большего мастерства…
Я решил лететь в Березовку. Посмотреть своими глазами на местность, виденную до того лишь на картах и спутниковых фотографиях. Проверить, не возникнет ли здесь то самое “гладко было на бумаге”…
В районе Березовки долина Тилигула заболочена на ширину от трехсот до тысячи метров. По длине заросшая кустарником, камышами и вербами низина тянется в общей сложности на пятьдесят километров: от Донской Балки, где начинается Тилигульский Лиман до деревни с трогательным названием Сиротинка. Это место, казалось, самим Господом создано, чтобы держать здесь оборону. Семь автомобильных мостов и один железнодорожный уничтожались легко. “Коршунам” авиаподдержки для этого хватило одного рейда — три “Мэврика” понадобились только железнодорожному мосту в Березовке.
Все это время мы вели радиопереговоры с группой “Ингленд” и с двумя “Ястребами” воздушной разведки. От них мы узнали, что из Николаева уже выдвинулись первые части 150-й мотострелковой дивизии и 61-го отдельного полка морской пехоты. В Варваровке они разделились: танковый полк повернул на Березовку, полк морской пехоты и разведывательный батальон двинулись по дороге на Коблево. Я велел связаться с 5-й бригадой и штабом, “обрадовал” Казакова и Шлыкова. В этот же миг радист, поддерживавший связь с группой воздушной разведки, получил сигнал, что их атакуют советские истребители. Сигнал тут же прервался: разведчиков, по всей видимости, сбили.
Мы подлетали к Коминтерновскому, где, по расчетам, уже должен был находиться батальон морской пехоты. Впрочем, неприбытие на место грозило неприятностями скорее ему, чем нам: местные жители представляли собой куда меньшую опасность, чем атакующие советские штурмовики, которые прошли над нашей головой через несколько минут.
Налету подверглись позиции группы “Ингленд”, разворачивающейся по линии Степановка — Викторовка, и Одесский гражданский аэродром. Особого вреда там не наделали: все наши самолеты на тот момент были в воздухе, красные эскадрильи получили отпор и отступили с потерями. Я спешил в Одессу и приказал вылетать.
В штабе меня встретили три плохие новости, одна хорошая и одна неизвестно какая.
Собственно, первую плохую новость я уже знал: налет, в ходе которого было потеряно 4 “Харриера” и 2 F-15А.
Вторая плохая новость пришла из Крыма: налет на авиабазы морской авиации Ту-22М не удался. Из трех аэродромов — Прилуки, Полтава, Белая Церковь — только в первом удалось разрушить ВПП и разбросать мины. К двум другим штурмовые группы не смогли пробиться — их перехватили “МиГи” из Чугуево.
Третья плохая новость состояла в том, что во время авианалета был тяжело контужен полковник Казаков.
Хорошей новостью было то, что группы “Флинт” и “Дрейк-3 ” выполнили свои задания. Авиабазу в Червоноглинском взорвали, минирование авиабазы Одесса закончилось и сейчас всем заинтересованным лицам предлагалось зажать уши, открыть рты и отойти подальше от еще не выбитых стекол.
Взрыв действительно был грандиозным. Одновременно взлетели на воздух ангары самолетов, склад боеприпасов и топливный склад, ВПП и центр управления. “Гриб” видели в гражданском аэропорту, земля дрогнула, в радиусе трех километров вылетели стекла. Авиабаза восстановлению уже не подлежала, проще было построить новую.
“Неизвестно какая” новость заключалась в том, что в аэропорту сел гражданский самолет, угнанный каким-то террористом, который назвался господином Коккинаки…”
Арт Верещагин
“The Trigger: a Battle for Island of Crimea”
9 мая 1980 года, 1110, борт 4591 компании Аэрофлот, рейс Киев-Ереван
…Один из пассажиров, вернее, одна из пассажирок, женщина явно не на первом месяце беременности, нежно опекаемая своим мужем с самого начала полета, подозвала стюардессу. Легкий нерв ее голосе, заставил Наташу Смирнову, бортпроводницу, предположить, что эта дура ненормальная, вздумавшая летать на этаком-то сроке, нацелилась тут рожать. Наташе было не в новинку, но приятного мало: стоны, вопли, кровь, иногда дерьмо, белая скользкая пуповина, орущее синюшное создание… Не дай Бог, несчастный случай — тюрьма или крест на карьере. В лучшем случае — застрянешь на всю жизнь на внутренних линиях и мира не повидаешь…
Но все оказалось значительно хуже. Эта дура ненормальная вовсе не собиралась рожать. У нее под платьем был вовсе не беременный живот. У нее там была бомба.
Слегка расстегнув платье, она продемонстрировала Наташе жилет, надетый на голое тело и опутанный цветными проводами. Если этот жилет попытаются снять — с живой ли, с мертвой пассажирки — бомба взорвется. Если самолет не изменит курс и не полетит в Одессу, бомба взорвется. Если ее мужа сейчас же не пропустят в кабину — бомба взорвется.
Все это она объяснила очень тихо, почти на ухо, чтобы не создавать паники, и старушка в соседнем ряду подумала, что видать совсем у беременной дело плохо, ежели бортпроводница так побледнела. Да «мамочка» и сама была бледновата, но держалась молодчиком, не охала и не стонала. А мужик ее зачем-то вслед за стюардессой в кабину пошел. Не иначе за лекарствами. Не пришлось бы садиться где-то в Краснодаре или в Тбилиси… И то — почти на полсуток рейс задержали, пришлось в Борисполе на чемоданах ночевать… Совсем оголтелая молодежь пошла, на девятом месяце в самолет прется…