Ваше благородие
Шрифт:
Услышав коллегу на частоте штаба бригады, Карташов был слегка ошарашен, и в ситуацию вник не сразу.
— Ты там что, со всей своей ротой? — не понял он.
— Я здесь один. Почти один. Долго объяснять.
— Две сотни десантников и один ты? — не понял Карташов.
— Да, где-то так. Они принимают меня за своего.
Это было настолько невероятно, что Карташов заподозрил ловушку. Но Верещагин с самого начала говорил по-английски, что ему вряд ли позволили бы, говори он под дулом.
— Как вы там оказались, сколько вас там вообще?
— Семеро.
— Что вы там делаете?
— Солдат, не спрашивай. Теряешь время, Максим! Тебя ждет
Он снял наушники.
— Кашук, можно сделать так, чтобы я с ним связывался по «уоки»?
— Вы можете связываться со мной, а я подключу игрушку к пульту.
— Годится. Делай.
— То, что вы задумали — безумие.
— Вся эта затея — безумие. Но не можем же мы сидеть на своей жопе, пока ребята будут их гнать.
— Почему бы и нет? — пожал плечами Кашук. — Один батальон роли не сыграет.
— Откуда ты знаешь, сыграет или нет? Кто дал тебе какие-то гарантии? Я хочу выгнать их отсюда. Рано или поздно кто-то из них сообразит, что здесь — самая мощная радиостанция в Крыму. Я еще удивляюсь, как меня не попросили попытаться выйти на штаб дивизии. Я полдня и ночь провел на нервах, все, больше не могу. Нужно выпереть их с горы и возвращаться в батальон. Мы свое дело сделали.
— Не выходите отсюда, — попросил Кашук.
Артем, не отвечая, встал, подошел к двери.
— Не открывайте двери никому, даже родной бабушке, — повернулся он, взявшись за ручку.
— Вы думаете, что это пройдет гладко?
— Алеша, если это пройдет гладко, я влезу на вышку и спою «Te deum».
Ялтинско-Алуштинская Агломерация, 2230 — 0315
Почему все пошло криво?
Майор Лебедь снова и снова задавал себе этот вопрос и не мог найти ответа.
Единственной воинской частью, контролирующей район Ялтинско-Алуштинской Агломерации, был его батальон — если не считать комендантской роты генерала Грачева, надумавшего оставить на один вечер свой штаб в Симферополе и развлечься в благодатной Ялте.
Городской голова (сам он предпочитал называться мэром и по-русски почти не говорил) был в восторге от Общей судьбы и закатил офицерам банкет. В момент начала военных действий генерал Грачев сидел с городским начальством за ужином в ресторане "Невский Проспект ", и ел устрицы с лимонным соком. Буржуйские разносолы, надо сказать, ему впрок не пошли. Когда в десять вечера половина персонала ресторана и гостиницы ворвалась в банкетный зал, одетая в камуфляж и с оружием в руках, устрицы внутри генерала настойчиво запросились обратно.
Пьяную комендантскую роту застали врасплох, а комдива едва не взяли в плен. И Грачеву пришлось признать, что если бы не ребята из батальона Лебедя, то ему показали бы, почем фунт гороху.
Но майор взял дело в свои руки. Резервисты были выбиты из «Невского Проспект а», после чего батальон начал отступать из города. Одно было плохо: упустили пленных. Нужно было сделать ноги быстрее, чем эти пленные разберут оружие и соберутся в погоню.
Через Ялту до Массандры они прошли, как пьеса Софронова через цензуру — почти без потерь. Видно было, что крымцы не хотят начинать драку в городе. Но погоня следовала за ними по пятам. Арьергард отстреливался почти непрерывно. Самое обидное — то, что, насколько майор смог заметить, эти нападающие были просто бандой вахлаков. Правда, очень большой бандой. И очень хорошо знающей эти места бандой. Они следовали
Возник один неприятный вопрос: кто должен остаться в арьергарде, дав товарищу генералу и своим боевым друзьям возможность добраться до Симферополя?
Как командир, Лебедь должен был ответить на этот вопрос. Впрочем, он мог утешать себя тем, что арьергард не будет так однозначно брошен на растерзание: задержав противника на сколько надо, ребята могут отступить на Роман-Кош, а там, он видел, просидеть можно долго. Да и спецназ поможет. И с боезапасом у Глебовых парней и спецназовцев получше, чем сейчас у Лебедя… В том, что еще до утра помощь прибудет и мятеж подавят самым решительным образом, майор не сомневался.
Очередная засада была устроена в Никите, куда они свернули, сброшенные с Никитского перевала. Сукины дети со снайперскими винтовками заняли десятка два точек и планомерно расстреливали всех, кто высовывался. Дураков было мало, и тогда мерзавцы палили просто по БМД, и винтовочные пули пробивали-таки алюминиевую броню, и иногда в кого-то попадали. У мерзавцев не иначе как были приборы ночного видения. У мерзавцев было до хрена — и больше! — патронов. У мерзавцев была связь. Если бы у майора была хотя бы связь! Если бы он мог хотя бы нормально командовать своим батальоном! Но все частоты — две основные, две резервные — были забиты помехами. А впереди — м-мать его! — еще Гурзуф!
Дорога от Ялты до Гурзуфа, которую крымский водитель промахивает за двадцать минут с учетом автомобильных пробок, заняла у батальона шесть часов. За это время Лебедь потерял еще четверть личного состава.
Поэтому, когда его еще и на Седле встретили огнем, подбив из гранатометов два БМД, он был готов лично рвать на куски сволочей-белогвардейцев. Он приказал вычистить весь склон над дорогой.
Ребята выскочили из БМД и кинулись наверх пешим строем. Поднявшись метров на сто, они угодили под ураганный автоматный огонь. Несмотря на достаточно ясную лунную ночь потребовалось некоторое время, чтобы разобрать, что свои лупят по своим: роту капитана Деева принял за авангард наступающих беляков взвод лейтенанта Васюка из роты капитана Асмоловского. Пятеро ребят погибли…
Майору Лебедю в этот день положительно не везло.
Теперь он помогал Глебу в организации засады и искренне надеялся, что белым гадам на этот раз икнется. Рота Асмоловского, свежая и полностью укомплектованная боезапасом, задаст им шороху. А потом они спокойно оторвутся и уйдут отсюда. Преимущество в скорости у них есть, а на закуску белякам можно оставить несколько приятных сюрпризов.
В организации засады активно участвовали и спецназовцы. По крайней мере, трое из них. Майор знал, что, в отличие от десантников, они никуда отсюда не уйдут. Если Грачев не собирался делать из арьергарда смертников, то начальство Верещагина, видимо, напрочь забыло о старлее. А он, как тот хлопчик, который дал честное слово, никуда не двинется без приказа. Обсуждение этого вопроса было давно закончено.