Вашингтонская история
Шрифт:
9
Юридическая контора фирмы «Стерлинг, Харди, Хатчинсон и Мак-Ки» помещалась в самом центре маленького вашингтонского подобия Уолл-стрита, неподалеку от Эйч-стрит. В отличие от каменной и бетонной пустыни Уолл-стрита, здесь деревья как-то ухитрились отвоевать себе право на жизнь и сейчас, в середине дня, на радость прохожим, отбрасывали небольшие островки тени.
Фейс стояла на одном из таких островков, держа в пальцах клочок бумаги; ее желтое платье выделялось в тени ярким пятном. На бумажке был записан адрес (она не полагалась на свою память), название фирмы и некое имя: Дейн Чэндлер.
Она не знала, о чем говорили по телефону Аб Стоун и Чэндлер, — Стоун звонил ему из другой комнаты, — но в конце концов Чэндлер согласился принять ее. Фейс и сама с большой неохотой и сомнением шла на это свидание. Если Чэндлер не уверен в себе, если его убеждения шатки — он ей не нужен. А его положение, его престиж, — так ли все это важно? Разве ей помогли служебные связи в Белом доме?
Во время разговора с Абом Стоуном она было воспрянула духом, потом снова впала в отчаяние. Она чувствовала себя еще более одинокой, еще более растерянной, чем прежде. Равнодушные стрелки часов бежали от секунды к секунде, приближая Фейс к ее роковому Армагеддону [6] , и с каждой ушедшей минутой ей казалось, что у нее все меньше сил и мужества для борьбы. Что может сказать ей Чэндлер? Что-нибудь вроде: «Какая жалость, но ничего не поделаешь, слишком поздно!» Даже характеристика, данная Чэндлеру Стоуном, не исключала возможности такого исхода.
6
По библейскому преданию — поле решающего сражения.
Фейс скомкала бумажку и швырнула ее в канаву. Может быть, не идти к Чэндлеру, а убежать… убежать куда глаза глядят, скрыться, чтобы ее никто не мог найти. «Какое ребячество!» — подумала Фейс. Она вошла в вестибюль, поискала в указателе номер помещения, занимаемого конторой, но никак не могла отделаться от чувства, будто все происходит во сне. Контору Фейс нашла быстро — она помещалась на самом верху.
Обстановка конторы Стерлинга, Харди, Хатчинсона и Мак-Ки привела ее в еще большее уныние — здесь все, кроме установки для охлаждения воздуха, претендовало на изысканный вкус. У Фейс было достаточно времени, чтобы осмотреться.
— Мистер Чэндлер занят, — сказала ей секретарша ледяным тоном, — не будете ли вы добры подождать?
Фейс села на красивый кожаный диван, отделанный блестящими латунными гвоздиками. Вообще в убранстве комнаты преобладали кожа и латунь: вся электрическая арматура, выдержанная в старинном американском стиле, была из латуни, а в библиотеке, видневшейся через открытую дверь, стояли кожаные кресла, и даже панели на стенах были кожаные. Стены приемной украшали литографии столетней давности — портреты английских адвокатов в черных мантиях и белых париках. Фейс сразу ощутила атмосферу дорогих сигар и массивных золотых цепочек для часов. Здесь пахло крупными деньгами. Разумеется, они не лежали грудами напоказ, но они чувствовались, ошеломляли сразу, стоило только переступить порог.
В приемной стояли высокие старинные часы — конечно, не антикварные, а просто превосходная подделка под ранний американский стиль. В другое время тиканье таких часов заворожило бы Фейс, быть может нагнало бы на нее дремоту и она не заметила бы, как тянутся минуты. Но сейчас с каждым движением маятника ее волнение становилось все лихорадочнее. Дейн Чэндлер не случайно заставляет ее ждать в приемной — он дает этим понять, что не желает браться за ее дело, — так думала Фейс. «Вот еще навязалась, наверное бранится он про себя и только и ждет, чтобы я убралась ко всем чертям».
И когда минут через двадцать в репродукторе на столе секретарши мужской голос пророкотал, что миссис Вэнс может войти, Фейс показалось, что прошло уже несколько часов; поэтому она была настроена воинственно и приготовилась к обороне.
— Сюда, пожалуйста, — сказала секретарша таким замороженным тоном, что Фейс заподозрила, будто цель ее прихода известна даже этой особе.
Чэндлер сидел за крытым кожей письменным столом, который показался Фейс непомерно огромным. Малейший признак недружелюбия со стороны адвоката — и она, возможно, убежала бы прочь — так напряжен был в ней каждый нерв. Но Чэндлер, высокий, атлетического сложения молодой человек в белом полотняном костюме, не дожидаясь, пока она подойдет поближе, поднялся ей навстречу с теплой улыбкой, которую она, вероятно, не забудет никогда.
— Здравствуйте, миссис Вэйс, — заговорил он, пожимая ей руку. — Я слышал, у вас неприятности? — Голос у него был сердечный, гибкий, но немного тягучий. «Должно быть, он уроженец Среднего Запада», — мельком подумала Фейс.
Она ответила ему неуверенной улыбкой и неожиданно успокоилась.
— Да, — сказала она, — сейчас я уже дошла до того, что могу признаться себе — у меня очень большие неприятности. Сначала я думала, что это пустяки, маленькое недоразумение, которое разъяснится после первого же телефонного звонка. Но вот оказалось, что я вынуждена советоваться с адвокатом!
— Можно подумать, будто вас заставили заниматься черной магией, — рассмеялся Чэндлер. — Адвокаты не такие уж чудовища.
— Не знаю, — сказала Фейс. — Как-то принято считать, что адвокаты, банкиры и заведующие личным составом принадлежат к одному и тому же сословию демонов.
Чэндлер снова рассмеялся.
— Я вижу, мне придется брать старт в невыгодных условиях.
— Да, — подтвердила Фейс, приподняв неправильно изогнутые брови, — это верно.
Он подвел ее к письменному столу и кивком предложил сесть в удобное кресло. Фейс села и почувствовала себя еще спокойнее: она терпеть не могла деловых разговоров через широкие отчуждающие пространства стола, разговоров, в которых один собеседник становится просителем, а другой, сидящий по ту сторону стола, — неприступной, безликой фигурой, которой чуждо все человеческое, которую не тронешь ни логикой, ни чувством. А сидя рядом, вероятно легче прийти к взаимопониманию, и очевидно ей удастся поговорить с ним, как равный с равным, и они просто, по-человечески обсудят ее беду, и отвлеченный, построенный на юридических формальностях разговор станет просто невозможен.
Чэндлер предложил Фейс сигарету из стоявшей на столе серебряной коробочки и, щелкнув серебряной зажигалкой, дал прикурить. Вбирая пламя кончиком сигареты, Фейс мельком взглянула на его руку. Рука была сильная, с длинными пальцами и слегка утолщенными суставами, носившая отпечаток физического труда. Фейс быстро взглянула ему в лицо, и между ними сразу же протянулась ниточка взаимной симпатии. Каждый понял, что в другом есть какая-то особая, почти неуловимая привлекательность, способная вызвать не только приязнь, но, быть может, и восхищение. Чэндлер снова щелкнул зажигалкой, огонек потух, и все прошло. Но это мгновение было очень значительным для обоих.