Васил Левский
Шрифт:
Из Казанлыка Васил известил мать о своем прибытии и отправил письмо дяде с просьбой дать денег на приобретение дьяконской одежды. Радости матери не было границ, ведь она весь год не знала, что с сыном.
Дядя хотя и был сердит, что племянник исчез на его коне без разрешения, все же поспешил ответить: «Приезжай, одежду найдем».
Ночью Васил пришел в Карлово, в дом матери, а через несколько дней, когда была готова ряса и камилавка, на улицах городка появился молодой статный дьякон. Черная ряса облегала его крепкую, ладную фигуру, из-под камилавки выбивались
В первое же воскресенье дьякон вновь занял свое место в церкви святой богородицы. Когда зазвучал его звонкий голос, богомольцы от неожиданности встрепенулись:
— Кто это? Неужели дьякон Игнатий?
Пересудам не было конца. Вышедшего из церкви дьякона окружили друзья и увлекли за город, в лесок, где ничто не помешает разговорам. От друзей Васил не таился. Он рассказал им, где провел минувший год, разбередил их души рассказами о болгарской легии и о боях с турками, о Раковском и своих новых знакомых.
Как ни старался Васил не привлекать к себе внимания, все же возвращение его не осталось незамеченным турецкими властями. То ли по доносу, то ли по подозрению Басила вскоре арестовали и отправили в Пловдив.
Слух об аресте Левского дошел до его друга, степенного типографского переплетчика Христо Иванова, незадолго перед тем прибывшего в Пловдив из Белграда. Набрав хлеба, Христо Иванов направился в тюрьму будто для передачи подаяний заключенным, и здесь, улучив минуту, шепнул Левскому: «Не бойся, принимаем меры».
С помощью друзей по белградской легии и видного болгарина, вице-консула Русского государства в Пловдиве Найдена Герова, Левский через три месяца был вызволен из турецкой тюрьмы.
Что делать дальше? Куда идти? Чем заняться? Васил решил еще раз попытаться обосноваться в родном городе, возле матери, которой так нужна сыновняя помощь. Но, прибыв в Карлово, он убедился, что ему уже никогда здесь не жить. Злой шепоток вился вокруг его имени, недоброжелательные взгляды сопровождали каждый его шаг. Нужно уехать, но уехать, не вызвав новых подозрений, и Васил объявляет, что он едет учиться в Пловдив. Ничего, что ему шел уже двадцать шестой год. В те времена такие великовозрастные ученики не были редкостью.
Осенью 1863 года Васил приезжает в Пловдив и поступает в училище Иокима Груева, известного тогда болгарского патриота и просветителя.
Трудно было людям, изучавшим жизнь Васила Левского, установить спустя десятки лет после его гибели подлинные причины многих его поступков. Кто, кроме него самого, мог объяснить, почему он, бросив ученье, ранней весной 1864 года вновь вернулся в Карлово? Какие помыслы руководили тогда молодым революционером, работавшим на свой риск й страх, без организующего центра? Можно лишь строить догадки на зыбкой почве отрывочных воспоминаний его современников.
Его друг, который до конца останется его верным помощником, Христо Иванов, рассказывал, что ранней весной, в великий пост, к нему пришел Васил и поведал о своем решении публично сбросить рясу, отказаться от духовного сана. Видимо, с этой целью он и вернулся в Карлово.
...Весна 1864
После службы Дьякон вместе с друзьями Георгием Христовым и Христо Пулевым отправились на праздничную трапезу в дом Георгия. Настроение у всех было приподнятое, весеннее, а потому друзья решили утром пойти за город, в Алтынчаир — излюбленное место прогулок. Дьякон попросил Георгия взять ножницы и гребень. Когда прибыли в Алтынчаир, дьякон снял шапку и сказал:
— Отныне я перестаю носить эту монашескую шапку. — И тут же обратился к Георгию: — Возьми ножницы и обрежь мне волосы.
Товарищи Васила растерялись. Но Васил настаивал, и Георгий трясущимися руками взялся за ножницы. Падает прядь русых волос — и Георгий, бледнея, выпускает из рук ножницы. Тогда Васил сам срезает волосы и надевает на голову новую феску.
Приятели Васила потрясены, просят объяснить, что это значит, но Васил немногословен, он говорит только одно:
— Я решил стать учителем.
Прошла неделя, и в наступившее воскресенье место певчего в церкви занял молодой человек в темном коротком пальто. Его приняли за учителя из соседнего городка Сопот. Но когда он запел, все изумились. В новом певчем узнали дьякона Игнатия. Но почему он не в рясе? Где его длинные волосы? По рядам богомольцев прокатился шепот. Одни осуждали, другие недоумевали, кое-кто гневно глядел на отступника. А он, чуть бледнее обычного, спокойно пел до конца службы.
При выходе из церкви Васила окружили, спрашивали, а он всем отвечал одно:
— Решил стать учителем.
Кто знает: это ли была тогда его сокровенная цель или скрывала она другую, еще более возвышенную? Может быть, не хотел да и не мог Васил открыть ту, другую цель. Одно лишь можно сказать уверенно: очень высокой должна быть та цель, ради которой он отрекался от духовного сана. Это еще не было разрывом с верой. Это был лишь отказ от духовной должности, которая стала помехой на пути к новой цели. Поняв, что к ней не дойти в рясе, он, никогда не делавший ничего наполовину, не колеблясь, сбросил ее. Но и этот поступок в те времена, когда церковь безраздельно владела душами людей, был подвигом.
На глазах у всех, спокойно и решительно ломая преграды из вековых условностей, безбоязненно бросая вызов ханжам и лицемерам, вдруг поднялась фигура огромная и непонятная. Одни инстинктивно почуяли в ней человека, от которого можно ждать любой жертвы, и молчаливо одобрили его подвиг; другие озлобились и испугались.
И всю жизнь свою с тех пор пронес этот человек сквозь любовь и ненависть, и обе они по силе своей были равны и обе освещали его путь и давали силы идти по нему, не страшась препятствий.