Василий Блюхер. Книга 1
Шрифт:
— Спешься, возьми мой бинокль — и в разведку! С тобой пойдет матрос. — Обернувшись к Павлову, он добавил: — Дайте-ка одного расторопного человечка.
Перед Блюхером очутился высокий статный матрос с прозрачным взглядом светлых глаз и с надвинутой на правую бровь бескозыркой. Во рту дымилась папироса, которую он держал уголками посиневших от холода губ.
— Позвольте мне пойти!
— Папиросу вон! Стоять смирно! — зло крикнул Блюхер. — На корабле перед командиром вы тоже так стояли? Сейчас, дескать, революция, все можно, на все наплевать… Мичман Павлов, наведите порядок в своем отряде, иначе
Кошкин мгновенно исчез, будто накрылся шапкой-невидимкой.
— Замаскировать отряд! — приказал Блюхер.
Павлов молча отвел матросов в сторону. Блюхер, взяв кошкинского коня за повод, отъехал к ближайшей рощице. Он злился на себя, что доверил Павлову отряд, и твердо решил после операции отстранить его. Кошкин возвратился только через три часа.
— Видел Елькина, — доложил он, — дерется как черт, но патронов кот наплакал. Пулемет у него перестал работать, я его малость наладил.
Блюхер нервничал — задача казалась трудной, — и он усомнился в своих силах: «Ротой могу командовать, а полком никак. Не за свое дело взялся. Честно признаюсь — пусть назначат другого командира!» Он чувствовал, как краска стыда заливает его лицо, а Кошкин, стоя перед ним, что-то чертил от нечего делать черенком нагайки по снегу. Блюхер жалел, что возвратился из Самары. Он не чувствовал ни морозного ветра, ни болей, возникших совершенно неожиданно. Казалось ему, что скоро, может быть даже сегодня, в нем разуверятся и Елькин, и троицкие казаки, и красногвардейцы. Но обстановка требовала твердых и определенных решений. Нужно было подавить свою слабость.
— Передумали ехать к Дутову? — как будто с сожалением спросил Кошкин, и Блюхеру показалось, что в этом вопросе звучит недвусмысленный упрек. Не дождавшись ответа, Кошкин попросил: — Подъедем к Елькину, ему ведь подсобить надо.
Простая, бесхитростная просьба вернула Блюхера к действительности. Дав волю коню, он помчался туда, откуда доносились выстрелы. Рыжак шел хорошим ходом, ветер хлестал Блюхеру в лицо, обжигая кожу, и совсем иные мысли возникли теперь у него. Он представил себе, как расставит отряды и штурмом овладеет городом. Ему самому вовсе не обязательно командовать, важно принять правильное решение и добиться его выполнения.
Елькин встретил Блюхера сдержанно, негодуя на самого себя за то, что не может выбить дутовцев из Троицка. Он старался не смотреть в глаза Блюхеру, но даже по скупым словам, в которых сквозили раздражение и неловкость, легко было понять, что Елькин надеется на помощь, — ты, мол, возьми, пожалуйста, все в свои руки. Блюхер же, сохраняя через силу спокойствие после истории с Павловым, спросил:
— Можешь ли толково доложить обстановку? — Желая его приободрить, он добавил: — Давай! В худших переплетах бывали, и то не терялись.
— Дутовцы одним полком с ходу ворвались в город, — сообщил Елькин. — Троицкие казаки могли им дать отпор, но у них начался разброд: одни были за то, чтобы сдаваться, другие держали нашу сторону. Началась перепалка, стрельба. Дутовцы воспользовались этой неурядицей и легко захватили город…
— Сколько человек у тебя в отряде? — перебил Блюхер.
— Осталось пятьсот, — Елькин тяжело вздохнул.
— Кошкин докладывал, что у тебя мало патронов.
— Это правда.
— Кто же должен об этом заботиться, товарищ Елькин? Я или вы? — Это было сказано с такой резкостью и прямотой, что Елькин, который был выше Блюхера на полголовы, сразу поник, словно он врос в землю, и опустил глаза. — У вас помощник, — продолжал сердиться Блюхер, — вы должны были послать его в Челябинск с приказанием доставить боеприпасы. Воевать надо с умом.
Елькин виновато молчал, он даже не удивился тому, что Блюхер, отчитывая его, говорил «вы», а не «ты». «Не до обиды сейчас».
— Кошкин! — кликнул Блюхер, приняв решение. — Скачи обратно и передай мичману Павлову: возвратиться в Кичигин, разместить матросов по избам, выставить охрану и дозоры. В четыре часа приеду проводить совещание.
Кошкин мгновенно умчался, а Елькин так удивленно посмотрел на Блюхера, что в его глазах нетрудно было прочесть упрек: «Воевать, говоришь, надо с умом, а сам созываешь какие-то совещания».
— Бойцы в окопах? — спросил Блюхер.
— Какие тут окопы, — смущенно удивился Елькин, — лежат на снегу и стреляют.
— Слушайте, Елькин! Первое — прекратить стрельбу. Казаки сейчас все равно дальше Троицка не пойдут, а если они вздумают это сделать, то тогда встретите их дружным огнем. Второе — пошлите не менее двадцати человек в ближайшую станицу и реквизируйте лопаты, ломы, топоры. Пусть бойцы расчищают снег, роют окопы, чтобы не замерзнуть ночью. Третье — курение строго запретить и огня не разводить. Четвертое — к четырем часам вам надлежит прибыть в Кичигин на совещание, оставив здесь своего помощника. Понятно?
— Понятно!
В четыре часа, когда уже смерклось, в опустевшем доме станичного правления собрались Блюхер, Павлов и Елькин. На грязном столе горела оплывшая свеча в облепленном окисью и ржавчиной медном подсвечнике. Кошкин то и дело выходил проверять посты, но прислушивался к разговорам.
— Чтобы разгромить противника, нужно иметь о нем, выражаясь военным языком, разведывательные данные, а на рожон лезть нечего. Опять же надо держать свои отряды в крепких руках, — произнес Блюхер без того волнения, которое охватило его утром. — Вам обоим не понравились мои замечания, а я буду еще строже в своих требованиях. Чем сильна армия? Дисциплиной. Командир приказывает — солдат выполняет. На фронте приказание офицера было для меня законом. Прав он или нет — другой разговор. Но в нашей армии командир бойцу друг, ведь это два крестьянина или двое рабочих, за одно дело борются, крови своей не жалеют. И я не позволю, чтобы матрос разговаривал со мной, как волжский босяк!
— Кто это? — сердито спросил Елькин, вскочив с табурета. Сейчас он понял, почему Блюхер был так резок с ним утром.
— Виноват Павлов, а не матрос. Скажите, мичман, в вашем отряде есть коммунисты?
— Не знаю, — смутился Павлов.
— Вот где собака зарыта, Елькин, — сделал вывод Блюхер. — Надо хотя бы десять коммунистов передать из твоего отряда в павловский, пусть они выявят всех коммунистов, сколотят ядро — и тогда все изменится. Вы, Павлов, заработали у ваших братишек дешевый авторитет. Вот такой, как вы есть, вы нам не нужны и можете возвратиться обратно в Питер. Я как председатель Челябинского Ревкома пошлю телеграмму Ленину и Дыбенко о ваших «заслугах».