Василий Тёмный
Шрифт:
Снабдя был какое-то время в раздумье, потом заговорил:
– Ладно. Только вели отойтить своим войскам на десять верст. Попариться да отлежаться на перине… прошу. – И он знаком руки пригласил князя.
Что оставалось Юрию? Не штурмовать же Нижний, чтоб с тылу ударили войска великого князя.
– Ступай, князь! – Это голоса встретивших его бояр. – А мы сообразим, что и как!
– Так и быть, – со вздохом проговорил Юрий и приказал заметавшемуся в толпе воеводе отвести войска. – Да поглядывай смотри у меня, – наказал он, отправлявшему исполнять приказ, воеводе.
Два дня отлеживался он на перинах наместника. На третий пришел Снабдя и объявил, что московские войска подходят и он не хочет нарушать предписание великого князя.
– Я и так буду отвечать за свою доброту, – проговорил Снабдя.
– Почему? – подивился князь.
– Да потому что не схватил тя да не выдал им.
Юрий ничего не сказал, оделся, осушил стоявшую на столе кружку медовухи, обтер усы. – Благодарствую и за это, – сказал он, накидывая плащ, на улице дождило, и двинулся к двери. Прежде чем выйти, оглянулся. – Ну, бывай.
Вскоре Юрий был у своих. Бояре, воеводы, нетерпеливо ждавшие князя, вмиг окружили его.
– Куды пойдем? – спросили они.
Юрий ответил не сразу. Многие бояре поняли: четкого представления куда идти у него не было. Но ответ они получили.
– Пока Константин будет переправляться через Оку, мы уйдем на восток и подождем их за Сурой.
Напрасно Юрий надеялся, что река задержит Константина. Оку брат преодолел быстро. Поэтому Юрию пришлось поторопить свои войска. Он стал ждать его за Сурой.
Вскоре к берегу подошел Константин с войском. Остановив коня, он спрыгнул с него на густую, некошеную траву и поднялся на высокий обрывистый берег. Отсюда хорошо разглядел войско Юрия и понял, что, отправив часть воинов нижним бродом, о котором он знал, и сделав вид, что будет переправляться здесь, выиграет битву.
Сказал ему об этом и подошедший воевода Федор Пестрых. Его слова, точно укол шилом для Константина. Какое-то время в голове князя шла борьба: «Ну, разобьет он Юрия, а дальше… Василий вряд ли что для него сделает. Сочтет это само собой разумеющимся делом. А он потеряет брата, родного ему человека».
– У тебя заманчивая мысль, воевода, – услышал воевода голос Константина. – Вот только ты не учел одного: нам надо переправляться. Я думаю, он не дурак. – И Константин кивнул в Юрьеву сторону. – Он встретит нас, не развернутых, достойно. Думаю, князь этого и ждет. Ну что, воевода? – И Константин пристально посмотрел на него.
Видно было, как тот замялся.
– Вот видишь, и ты, Федор, сомневаешься. Давай-ка лучше все обследуем, потом решим.
Видя бездействие брата, Юрий приказал разбивать здесь лагерь. Берега реки в этом месте были весьма высоки, и нападавшим будет трудно, много людей поляжет при штурме, поэтому князь и выбрал это место. За пару дней поляну, указанную Юрием, нельзя было узнать. На невысоком холме стояли палатки: князя, церковные и боярские. А воины настроили себе шалашей, где только взяли бревна. Река кипела от рыбы, так что голодать не приходилось. Досаждали только комары, мухи. И все же Юрий занервничал, когда ложился на конскую шкуру. «До каких пор мне скитаться. Я, кому отец завещал великое княжение. Хорош наш митрополит. Ишь, и игуменов против настроил. Ничего, Бог даст, они еще у меня покаются. Вот только у этой литовки отец уйдет в иной мир, я их всех заставлю плясать под мою дуду!» Эти мечты придавали ему силы и терпения.
Князь Константин, воеводы, объехав реку на несколько верст вверх и вниз, чесали затылки. Берега были круты и высоки. Активничал все Федор Пестрый:
– Князь, – обратился он к Константину, – вели мосты наворотить. Лесу подходящего тут хватат.
Но князь в ответ только скривился.
– Пойдут дожди, и все снесет, – проговорил он.
Выйдя от князя, воеводы понятливо переглянулись. Федор только сказал:
– Ворон ворону… – И оглянулся на княжеский шатер.
– Мда-а, – протянул кто-то из них, и они разошлись.
Как это летом бывает, подул ветер, заволновались березки, зашелестела трава, потускнел от туч день. Константин выглянул из своего шатра. Легкий туман затянул лагерь. Мелкий, назойливый дождь заставил князя остаться в шатре. Походив взад-вперед, он не нашел ничего лучшего, как лечь на лежак.
Глубокой ночью князь вдруг почувствовал, что кто-то теребит его за плечо.
– М-м-м, – промычал он, открывая глаза.
Над ним стоял бородач с факелом в руке. Константин узнал его. Это был порученец его брата, Юрия.
– Че те? – пробурчал князь.
– Тя, князь, брат ждет, – прошептал тот, склонившись к его уху.
– Брат? – Константин испуганно вскочил.
– Брат, – ответил тот. – Не беспокойся, его тута нету. Пошли за мной. Досед
Они вошли в лес. Идти было просто противно. На каждой ветке было столько воды, что плащ вмиг стал мокрым. Они дошли до обрыва. Ведущий спрыгнул вниз.
– Давай, – скомандовал он.
Князь съехал вниз. Там его поймал бородач. Спустившись к берегу, бородач указал на лодку, вытащенную на сушу. Вдвоем они спустили ее на воду, и бородач взял весло. Константин в тумане не заметил лодки брата, но ее увидел бородач и подплыл к ней. Там сидел Юрий. Константин перешагнул в лодку брата, а гребец перешел к бородачу, и они отплыли.
– Ну, когда пойдешь на штурм, брат? – спросил Юрий.
– Я? Да никогда. Поведу скоро войско назад. Скажу, что нельзя перейти реку. Много людей потеряем. А ты че думаешь делать? – спросил Константин.
Юрий схитрил:
– Да не знаю. – И пожал плечами. – К литовцам мне нельзя. Татары слабы. Вот жисть: и податься некуда. Везде рука Москвы.
– Слышь, брат, а может… – но Константин не успел договорить.
Вскочил Юрий.
– Нет! Я от своих прав отказываться не собираюсь. Щас думаю на годок заключить мир, а там видно будет.
Константин понял, что постоянного мира брат заключать не думает, а выжидает возможности напасть на Василия.
– Я, брат, че мог, то сделал, – сказал Константин, – а дальше, как Бог повелит, – уклончиво промолвил Константин.
– И на том спасибо! – проговорил Юрий и свистнул.
Вскоре подплыла лодка с бородачом. Константин перешел к нему. Юрий приказал проводить князя до шатра. Весь мокрый, словно искупался в реке, но зато никем не замеченный, вернулся Константин к себе. А утром отдал приказ о возвращении в Москву.