Василий Тёмный
Шрифт:
– Не тута дорогу делай! – кричит он кому-то.
– Нет, тута! – упрямо отвечает детский писклявый голосок.
Это Василий.
– Косой правильно говорит, – поддерживает брата Дмитрий по прозвищу Шемяка.
Скорее всего, так его назвали от слова «шмяка» – кто быстро ест. В раннем детстве он отличался этим. Это слово незаметно и перешло в Шемяку. Младшенький у Юрия сынок, тоже Дмитрий, но для отличия его звали «Красный», по его почему-то всегда красному лицу. Тот играл в сторонке, ему было пять лет.
Стройка кончилось тем, что Косой поломал все избы и с криком «Пошли купаться!» побежал к реке. Василий со слезами на глазах, ему так было жалко свое строение, тоже решил не отставать. Оказавшись в воде поблизости от Косого, тая на него обиду, он несколько раз обрызгал его водой.
– Ах ты, – подскочил к нему Косой, – да я тя… – Он схватил Василия за волосы и стал тыкать его головой в воду.
Не будь на берегу, не спускающего глаз с княжича, Михайло, трудно сказать, чем бы все кончилось. Тот, видя такое дело, прямо в одежонке бросился в воду. И оторвал руку Косого от головы Василия. Оттолкнув Косого, подхватил Василия на руки. Княжич раскашлялся, горлом пошла вода. Он достаточно ее нахлебался.
Юрий же, видя, как служка великого князя отшвырнул его детятко, подскочил к нему с плетью в руке. Ударить он не успел. Василий вырвал ее из рук брата и отшвырнул в сторону, сказав:
– Не дури!
Но сказано оно было таким тоном, что Юрию пришлось подчиниться. Наступило тягостное молчание. Василий, все понимая, попытался смягчить обстановку и голосом, словно ничего не произошло, сказал:
– Уха-то стынет! Пошли, братец!
Юрий тоже понимал, что в случившемся все же виноват его сын, а дядьке не оставалось ничего другого, чтобы спасти мальчонку… «Но все же почему так грубо! Он че, гордится, что прислуживает будущему великому князю?»
Видя, что Юрий нахмурился, Василий, продолжая играть роль миротворца, произнес:
– Да не обращай внимания. Дети… подерутся и тут жить помирятся. Пошли.
Юрий невольно подчинился.
Уха получилась отменная. Когда ее разлили по чашам, Василий подмигнул Юрию:
– Ну че, рыбак, нам полагатса?
Великий князь посмотрел на служку. Тот понимающе кивнул и, достав из сумы кубки и кубышку, принялся разливать брагу. Выпитое растворило появившуюся в душах неприязненность. После нескольких кубков братья даже стали обниматься. Но неосторожно брошенное Василием: «Так чего те писал Свидригайло?» – заставило Юрия мгновенно насторожиться, протрезветь.
– Да ничего, – уклончиво ответил тот, – я жить те говорил.
– Да, да, – добродушно проговорил Василий.
А в голове зародилась мысль: «Они о чем-то договариваются. Надо связаться с тестем», – решил он.
Но его тесть был занят другим. Ему не давала покоя мысль, что, если его единственная дочь не сможет стать сама королевой, то хотя бы была матерью короля. Эта надежда укреплялась с каждым днем, ибо у короля Ягайло не было детей. А Витовт уже установил довольно теплые отношения с аристократами, такими, как Болеслав Мазовецкий, Сигизмунд Чарторыйский, с Сандомежским, который имел на Ягайло незабываемую обиду из-за его обещания отдать в жены его сыну свою племянницу, но это сорвалось. Этим воспользовался ее отец, показывая вельможам всю несостоятельность Ягайлы.
Но внезапная смерть королевы Ядвиги и вторичная женитьба Ягайлы на Софье, дочери набиравшего силу князя Потоцкого, поломала все надежды Витовта иметь на троне своего внука. За два года их совместной жизни она принесла ему двух сыновей и была беременна в третий раз. Все это путало карты Витовту. Он был в отчаянии, ища и не находя из этого положения выхода. Корона, которая почти лежала в его руках, неожиданно «уплыла» в известном направлении.
Однажды, бросив очертевший ему Вильнувский замок, он задумал отдохнуть в милом ему Троцком замке. В одной из деревушек, когда проезжал мимо невзрачного дома, до его ушей донеслись душераздирающие женские крики. Тут-то перед его каретой упала на колени молодая женщина. Судя по ее виду, она была на сносях. За ней гнался полупьяный немолодой мужик. Когда его подвели к князю, он обвинил жену в измене.
– В молодости от меня дитев не было, а я уж стар. Откель они могут взяться щас? – орал он.
Витовт посадил женщину к себе в карету, а стража быстро успокоила буяна. В карете князь разговорился с новой знакомицей. Она ему призналась в том, что согрешила, так как хотела ребенка, а с мужем несколько лет прожив, так ребенка и не дождалась.
Это событие натолкнуло Витовта на одну мысль. Она так захватила его, что он хотел было повернуть назад, но, вспомнив о женщине, привез ее в Троки, отдал в руки пожилой повитухи, дал денег, а сам сразу укатил назад.
Вызвав к себе воеводу, он приказал, взяв верных людей, ехать в Краков. Там они должны схватить женщин, обслуживающих новую королеву, и добиться от них свидетельства, что дети эти не Ягайловы. Ведь от него у первой королевы не было детей.
В Кракове, в Мариацком костеле, где только что были закончены скульптурные работы известного мастера Владислава Ствоша, шла вечерняя служба. На ней присутствовала королева София. Она часто бывала здесь, и обязательно в сопровождении рослого, весьма недурного собой шляхтича. Поговаривали, что они давно знакомы друг с другом и его присутствие при ней было оговорено. Королева сослалась на то, что ей кажется, она как-то незаслуженно заняла это место и опасается мести от тех, кто спал и видел его заполучить. Королю было безразлично, кто будет при ней. Важно, чтобы она скорее родила. А то отсутствие наследника грозило ему разными бедами. Король почувствовал себя счастливым, когда королева родила сына. Затем появился второй ребенок. Казалось бы, что еще надо. Но злые языки, развязавшись, чуть не на каждом углу доверительно шептали, что эти дети не Ягайла. Эти слухи не могли не долететь до ушей короля. Оставить эти слухи он не мог и предпринял кой-какие меры, которые заставили закрыть всем рты, и король отбыл из Кракова. В его отсутствие языки развязались вновь. Дамы зашептались. Этот шепот подействовал на королеву. И епископ Олесницкий заметил во время службы довольно печальное лицо Софьи. И он решил с ней поговорить, подойдя, попросил ее остаться. Зал быстро опустел, они присели. Королева поняла, что епископ не хочет, чтобы их кто-то слышал. И это подействовало на королеву. Она открыла ему свою душу и свои заботы.
– За последний месяц, – начала она, – у меня исчезло несколько моих старых и преданных служанок. А вот на днях куда-то пропал и Януш, ее надежный охранник.
– А он всегда был с вами? – спросил епископ, стараясь своими пронзительными глазами заглянуть ей в душу.
Она опустила голову, и епископ стал кое о чем догадываться.
– Скажите, эти дети… ваши? – напрямую спросил Олесницкий.
Королева не поняла вопроса.
– Как ваши, они…мои, – сказала она.
– Я имел в виду, что… будьте со мной откровенны, это очень важно не только для вас, но и для всего польского королевства.
И хотя говорил он тихо, Софья чувствовала, как напрягался его голос.
– Я имел в виду, дети эти от короля Ягайлы? – Он сказал, точно выстрелил.
Королева еще сильнее склонила голову.
– Мнда-а, – задумчиво произнес епископ. – Дело сильно осложняется. Нам неизвестно, но кто-то ведет очень опасную игру. Но кто бы он ни был, вы должны под присягой, слышите, под присягой дать показание, что эти дети Ягайлы. Вы меня, королева, поняли?
– Вы мне найдете Януша? – вместо ответа спросила она.