Василий Тёмный
Шрифт:
– Да не тяни ты! – рявкнул князь.
Дьячок вздрогнул, съежился и еще сильнее заморгал своими белесыми глазками, приглаживая волосенки.
– Ты, князь, не кричи на него, – произнесла княгиня, – вишь, в дрожь человека вогнал.
Князь посмотрел на Софию, налил в свободный кубок клюквенной воды и преподнес дьячку.
– Глотни-ка холодненького, – сказал он, подавая бокал.
Дьячок, стуча зубами, сделал несколько глотков и забегал глазенками, куда поставить бокал. Княжич Василий, девятилетний ребенок, понял затруднение дьячка, быстро соскочил с кресла и подбежал к нему.
– Дай, – коротко сказал он.
Дьячок с облегчением подал его. Мальчик вернулся к столу, поставил кубок. За что получил благодарственный взгляд матери.
– Ну, – ласково попросила Софья, – продолжай.
– Ну, – вырвалось у дьячка.
И все улыбнулись.
– Ну, – повторил он, – боярыч заприметил невесту Улеба и приказал своим людям привести ее к нему.
Надо было видеть княгиню. Она вся взъерошилась, и ее лицо, только что излучающее доброту и участие, вдруг сделалось каменным. А дьячок, приободренный, продолжал:
– Ну, ее, подкараулив, схватили и притащили, как она ни упиралась, к боярычу. Но кто-то ето все жить видал и сказал Улебу. Говорят, он превратился в тигра.
Княгиня перебила:
– Видать, сильно любит.
Дьячок закивал головой:
– Любит, ох как любит, – ответил он. – Вот парень и ворвался в боярские хоромы. Услыша, как кричит его девка, он раскидал всю охрану и ворвался в покои. И увидел, че боярыч повалил девку и рвет на ней одежонку. «Брось!» – заорал парень. Боярыч бросил, но схватил меч и на парня. Тот взял сиделец и запустил в него. Ну… и… – Дьячок развел руками.
– Великий князь, – послышался напряженный голос княгини, – если ето все так, парень не виноват.
Князь знал, что, когда Софья его так величает, она взбешена до основания. И он понял, почему. Вспомнился Киев, ее бегство, когда хотели выдать за покалеченного польского князя. Без любви, насильно… И что с ней случилось, он хорошо знал.
– Ты кому доверил судить, – суровым голосом спросила она.
Такого он еще не слышал.
– Да Михайлу Нагому, будь он неладный, – в сердцах произнес князь.
– Ишь! – воскликнула княгиня. – Ему бы все головы сечь! Он че, хочет тя с народом рассорить? – Глаза княгини блеснули.
– Ниче, я разберусь, – ответил князь
– Разбирайся, разбирайся. Но если все так… – Княгиня посмотрела на дьяка.
– Все так, все так, матушка княгиня, – быстро подтвердил тот.
– Так не парню надо голову рубить, а етому боярину. Ишь, на чужих невест зарится. Это, князь, не дело. Вели парня миловать. А етого нахала… сам разберешься.
– А хде мы найдем-то его, – в задумчивости проговорил князь.
– Хде! – как-то насмешливо произнесла княгиня. – Если любит, то куды побежит? – и уставилась на мужа.
Тот улыбнулся.
– Ступай, – глядя на дьячка сказал князь, – и вели князю Пожарскому зайти ко мне.
Дьяк, низко склонив голову, отчего его волосы упали, обнажив голый продолговатый череп, стал пятиться задом, беспрерывно кланяясь и мелко перебирая ногами. Наткнувшись на дверь, он склонился до самого пола, потом, резко выпрямившись, ловко исчез за дверью. Князь отчего-то рассмеялся, а княгиня сдержанно улыбнулась.
– Отведи детей, – княгиня кивнула слуге, стоявшему недалеко от князя.
Оставшись одни, она спросила у князя:
– Че ты надумал сделать с этим беглецом?
Глаза князя хитро прищурились, а в них играла веселость.
– Я… – Он расправил усы. – Да… думаю парня помиловать, а вот боярина накажу. Заберу у его деревеньку, пущай все знають, че судить надобно по совести.
– Правильно! – поддержала княгиня, улыбаясь муженьку.
Глава 2
Князь проснулся от птичьего гама. Он полежал какое-то время с закрытыми глазами, прислушиваясь к радостному щебетанию птиц. Открыв глаза, он увидел, что его опочивальня была наполнена нежным солнечным светом. Василий Дмитриевич понял, что пришел конец почти полумесячному осеннему стоянию в середине июня. Как бы то ни было, прошедшая погода действовала на настроение. Да и, сказать, здоровьишко тоже начинало пошаливать. Давило в груди, ломило в спине. Что ни делали лекари, а избавиться полностью от недомогания он не мог.
И вот появилось солнце. Ему, может быть, показалось, но он почувствовал себя гораздо лучше. Полежав какое-то время, решительно сбросил с себя пуховый покров и опустил ноги на пол. Прошлепав до окна, открыл его и в опочивальню ворвался мягкий, освежающий воздух. Василий Дмитриевич вдохнул его полной грудью, высунул в окно голову. Ветерок растрепал его волосы. Он отчего-то рассмеялся и, отойдя от окна, облачился в легкую одежду и широким шагом направился к двери. Спустившись по скрипучей лестнице на первый этаж, вдохнул доносившийся с поварни аппетитный запах стряпающихся блинов, вышел на крыльцо.
Двор был пуст. Только петух, невесть откуда попавший на него, копался в конском дерьме, которое не успели убрать слуги. Дверь скрипнула, князь оглянулся и увидел на пороге княжича.
– А ты че, Василь, таку рань поднялся? А где твой дядитко?
После загадочной смерти старшего сына Ивана семья великого князя Московского пуще своих глаз берегла мальчонку. Наследник появился не сразу. Сколько было тревог, что великое княжение может попасть в другую семью. И когда появился Василий, к нему сразу приставили Михайла, старого воина и в то же время человека, умеющего ладить со всеми. У того самого было детей больше десятка, и он хорошо знал их повадки. Вот поэтому князь с княгиней остановились на нем. Михайло, любящий детей, не возражал сменить меч на нянькины заботы. Но главной его заботой была охрана мальца от всяких непредвиденных обстоятельств. А он был человеком, который мог постоять не только за себя.