Вастум
Шрифт:
***
Конец октября 2042 г., три с половиной года спустя. Санкт-Петербург.
Вид из окна открывался что надо. Двадцать седьмой этаж, куда ни глянь – кругом простиралось поле огней, дрожащих и плывущих из-за парящей в воздухе мороси, оседавшей каплями на стекле. По бокам темнели глыбы офисных зданий с жёлтыми квадратами окон. Прямо по курсу били в глаза разноцветные круги, дуги и завитки светодиодных вывесок и рекламных голограмм, покрытых из-за дождя лёгкой пульсирующей рябью. Пролетел по нисходящей спирали дрон, беспорядочно обшаривая стены домов лучом фонаря. Перед глазами мелькнул мокрый грязно-белый корпус в хлопьях облупившейся краски, тёмно-синие
Высокий светловолосый мужчина у окна задумчиво побарабанил пальцами по стеклу. Ослабил давящий узел галстука, расстегнул верхнюю пуговицу жилета и снова застыл, вглядываясь в россыпь светящихся пятен.
– Глеб Пёстельбергер, частный детектив, – протянул другой мужчина, развалившийся неподалеку в удобном приземистом кресле для посетителей. В одной руке он держал старомодную визитную карточку, отпечатанную ещё на картоне, в другой – стакан виски, в глубине которого поблескивали кубики льда. – Знаешь, почему у тебя так хреново идут дела?
Он наклонился вперёд, небрежно отбросил визитку на письменный стол и сделал первый, самый приятный глоток.
– Догадываюсь. Но давай, просвети меня, – мужчина у окна с трудом оторвался от завораживающей панорамы и повернулся к приятелю лицом.
– Да потому что девять клиентов из десяти пытаются прочесть твою фамилию, плюют на это безнадёжное дело и идут в агентство какого-нибудь Петра Петрова. Никогда не думал взять псевдоним? Скажем, Глеб… м-м-м… Кейн? А? Коротко и звучит. Или как у меня – Осипов. Глеб Осипов. Будем с тобой как братья, ты и я, против этого поганого мира.
– Отвянь, Борис. Лучше плесни мне тоже.
Глеб Пёстельбергер пересёк комнату и отворил незапертую дверцу несгораемого шкафа. Внутри валялись канцелярские папки, конверты с документами, старый армейский пистолет с запасным магазином и тощая пачка денежных купюр, перетянутая в центре резинкой. Не глядя, вытащил из пачки пару банкнот и убрал в карман, швырнув остаток обратно. Прав был Борис, трижды прав – с работой ему давно не везло.
Он посчитал, сколько дел закончил за прошедший месяц. Была одна неверная жена, спавшая с тренером по йоге. Муж, рыхлого вида клерк из соседнего офиса, разревелся прямо в кабинете и вылакал полбутылки подарочного коньяка, к тому же заплатил только половину суммы, пообещав донести остаток после получки. Был средней руки бизнесмен, желавший прощупать делового партнера. И был один злостный неплательщик алиментов, сгинувший без следа. Кажется, всё. Хреново даже для октября, не самого активного месяца в году. Семейной паре, ищущей пропавшего сына, Глеб отказал сам. Ребёнок исчез больше месяца назад и, согласно данным неумолимой статистики, был уже мёртв. Дело не принесло бы ему ничего, кроме грязи, несварения желудка и отвратного настроения. А настроение и так в последние дни было неважным.
– Тебе с колой? Льда положить?
– Ничего не надо.
– Как знаешь, – Борис протянул приятелю стакан и плюхнулся обратно в кресло, закинув худые ноги в зауженных брюках на край стола. Глеб остался стоять, время от времени прикладываясь к своей порции с отсутствующим видом. Цветные отблески рекламы разукрасили его наутюженную рубашку и тёмно-серый жилет, превратив скучную одежду в подобие тех перепачканных флуоресцентной краской нарядов, что таскали пьяные панки, клянчившие мелочь возле выхода из супермаркета. Дождь за окном зарядил с новой силой.
– Может, свет включить? – Глеб бросил взгляд на дисплей смарт-часов. До полуночи оставалось пятнадцать минут.
– Да ну, такая иллюминация…
Иллюминация и вправду была хороша: стены офиса, выкрашенные практичной коричневой краской, теперь полыхали всеми цветами радуги. Преобладала лазурь от огромной голограммы «РобоТех. Мы создаём будущее», парящей над крышами соседних домов.
Но свет в комнате всё-таки зажёгся, заставив привыкших к полумраку мужчин сощурить глаза. В комнату вошла стройная девушка в брючном костюме, с подносом в руках. Невозмутимо прошла мимо расхристанного Бориса, поспешно поджавшего ноги. Освободила место, отодвинув древнюю клавиатуру, стопку бумаг и переполненную пепельницу, бесшумно опустила поднос. Глеб с удивлением посмотрел на вазочку с шоколадными конфетами.
– Глеб Александрович, к вам посетительница, – Айчилан, его секретарша и помощница на протяжении последних двух лет, принялась наводить порядок на столе.
– Серьёзно? Скажи, что приёмное время давно закончилось. Пусть завтра приходит, часам к одиннадцати.
– Глеб Александрович… – у Айчилан было не так много модуляций в голосе, но этот тон он знал хорошо. Он означал примерно следующее: «Посетительница платёжеспособна, до завтра ждать не намерена, а через три дня нам предстоит платить за аренду офиса. Так что решайте сами, Глеб Александрович».
Пёстельбергер обречённо вздохнул.
– Как представилась?
– Сказала, будет говорить только с вами.
– Ладно, дай нам пять минут, – Глеб залпом допил виски и оглянулся, соображая, куда спрятать пустой стакан.
Секретарша аккуратно вытащила стакан из руки, развернулась и ушла, мелодично цокая каблуками. Борис проводил её подозрительным взглядом.
– Отпустил бы ты девушку, двенадцатый час уже.
– Думаешь, я её держу? – хмыкнул Глеб, беря из вазочки конфету. Только при виде еды он вспомнил, что до сих пор не ужинал.
Помощница, секретарша и юрист в одном лице Айчилан оставалась для Пёстельбергера, хорошо разбиравшегося в людях в силу специфики ремесла, большой загадкой. Эта миловидная девушка с округлым и белым, как на полотнах прерафаэлитов, лицом всегда пребывала в каком-то безмятежном состоянии. Узкие чёрные глаза смотрели на мир сонно и равнодушно, маленький рот застыл в вежливой полуулыбке, которая не исчезала, даже если клиенты рыдали, угрожали расправой или пытались провраться в кабинет шефа.
Айчилан была юристом по образованию, говорила по-английски и по-китайски и одним своим видом придавала скромной конторе налёт респектабельности. Иногда Глеба так и подмывало воскликнуть: «Господи, Айчилан, что ты здесь делаешь? Что? На зарплату, которую я тебе плачу, не купить даже пары туфель из тех, что ты носишь!». Но Глеба преследовал иррациональный страх, что если он действительно задаст этот вопрос, то девушка встряхнётся, обведёт офис недоумённым взглядом, возьмёт сумочку из натуральной кожи и уйдёт, чтобы больше никогда не вернуться.
– Ты с ней спал? – Борис убедился, что дверь в кабинет плотно закрыта, и вернул ноги на стол.
– Нет и не собираюсь, – отрезал Глеб. Надкусил конфету и поморщился: под шоколадной скорлупкой скрывалась приторно-сладкая клубничная начинка.
– Почему? Она ведь явно здесь из-за тебя торчит. Я бы на твоём месте ей вставил хотя бы из чувства благодарности. Это твой долг руководителя перед ценным кадром.
– Спятил? У себя в департаменте такие нормативы вводи. Вместо премии.
Пёстельбергер ответил вполне искренне. Предположить, что Айчилан трудилась в конторе из-за тайной влюблённости в шефа было так же странно, как заподозрить полицейский дрон, снующий мимо окна по десять раз на дню, в робкой надежде привлечь внимание детектива.