Ватерлоо Шарпа
Шрифт:
— Да, неплохо, — согласился Шарп.
Они взобрались на самую высокую точку холма, к стоящему возле дороги вязу. Прямо слева от Шарпа расположилась батарея из пяти девятифунтовых орудий и одной гаубицы. Рядом с пушками на кусках парусины лежали готовые заряды: мешочки с порохом, достаточным, чтобы вытолкнуть определенный заряд на нужное расстояние. Рядом с зарядами лежали снаряды, ядра или бомбы, сложенные в деревянные ящики. Артиллеристы заполняли картечные контейнеры, которые были просто цилиндрами из олова, набитыми мушкетными пулями. После выстрела оловянный цилиндр распадался на части, рассыпая вокруг массу мушкетных пуль. Кроме пушек и зарядов здесь было и другое артиллерийское имущество: цепи, прибойники, губки, ведра, лопаты, запалы, ломы. Пушки выглядели очень обнадеживающе, пока Шарп не вспомнил, что французские пушки обнадеживают не меньше, и возможно, что на поле боя их окажется больше британских.
Дым от вражеских костров стелился будто серый туман, закрывая горизонт на юге. Шарп разглядел всадников возле гостиницы, но кроме них больше французов видно не было. В долине все ржаные поля были прибиты к земле дождем.
В паре сотен шагов ниже по дороге на позиции стояли стрелки прямо напротив фермы Ла-э-Сен. Шарп и Харпер направили лошадей к ним. Зеленые куртки расположились на песчанном холмике слева от дороги, а в самой ферме стоял гарнизон из войск Королевского Германского легиона.
— Паршивая ночка, верно? — спросил Шарп сержанта стрелков.
— Бывало и хуже, сэр. Вы ведь мистер Шарп, да?
— Да.
— Рад, что и вы здесь, с нами. Хотите чаю, сэр?
— Как всегда смуч?
— Он никогда не меняется.
Смуч был дешевым чаем, приготовленным, по словам солдат, из трухи чайных листьев, вымоченных в навозе. На вкус он был еще хуже, чем обещал рецепт, но в такое промозглое холодное утро любая горячая жидкость была очень кстати. Сержант протянул Шарпу и Харперу по кружке чая и посмотрел на вражеский холм.
— Полагаю, мусью начнут рано.
Шарп кивнул.
— На их месте я бы так и сделал. Им надо побить нас до прихода пруссаков.
— Так они придут, сэр? — заинтересованный тон в голосе сержанта выдал, что даже эти элитные войска понимают: без пруссаков британцам придется весьма непросто.
— Они идут. — Шарп все еще не имел никаких официальных новостей о пруссаках, но ночью Ребек заверил его, что Блюхер выдвинется на рассвете.
Сержант вдруг резко повернулся, давая повод заподозрить, что у него и на затылке имеется пара глаз.
— Эй, Джордж Куллен, пшёл отсюда, маленький засранец! Иди делай свои дела в поле. Делать нам больше нечего, как нюхать весь день твое дерьмо!
Группа стрелковых офицеров собралась возле пустого картечного цилиндра, наполненного горячей водой. Они намеревались побриться. Один из них, высокий, бледный седой майор, показался Шарпу очень знакомым, но он никак не мог вспомнить его имя.
— Это майор Даннет, — сказал Шарпу сержант. — Его назначили в прошлом году. Бедняге не повезло, он почти всю войну был в плену.
— Да, я вспомнил. — Шарп подвел лошадь к офицерам и Даннет, подняв голову, вытаращил в изумлении глаза. Он стряхнул пену с бритвы и шагнул навстречу Шарпу. В последний раз они встречались в том страшном отступлении в Корунье, где Даннет командовал полубатальоном стрелков, а лейтенант Шарп был его квартирмейстером. Даннет страшно возненавидел Шарпа. Последнее, что помнил Шарп, это как французские драгуны взяли Даннета в плен, когда Шарп с группой стрелков пробивался к безопасности. Будучи пять лет в тюрьме, Даннет, естественно, не мог получить повышения и все еще был майором, а Шарп, его бывший квартирмейстер, обогнал его в звании.
— Привет, Даннет, — остановил лошадь Шарп.
— Лейтенант Шарп, чтоб мне провалится, — Даннет протер лицо. — Слышал, что вы выжили. Сомневаюсь, что вы все еще лейтенант? Или хотя бы квартирмейстер.
— Подполковник голландской армии. Рад вас видеть.
— Я тоже. — Даннет, явно смущенный комплиментом, взглянул за спину Шарпа и заметил Харпера, который все еще разговаривал с сержантом.
— Это же стрелок Харпер? — недоверчиво спросил Даннет.
— Бывший стрелок Харпер. Он ушел из армии, но не смог удержаться, чтобы еще раз не поучаствовать в сражении против Императора.
— Я считал, что он давно мертв. Он всегда был разбойником. — Даннет был болезненно худой. Он взглянул снова на Шарпа. — А мое мнение о вас оказалось ошибочным.
Шарп постарался сменить тему, заговорив о том, как ужасно было то отступление в Корунье; суровое испытание, которое ожесточило людей до того, что они стали огрызаться друг на друга как бешеные псы.
— Страшное было время, — закончил он.
— Похоже, сегодня будет не лучше. Это правда, что вся армия Бони тут?
— По крайней мере, большая часть. — Шарп считал, что Наполеон послал какие-то войска задержать пруссаков, но количество французских костров доказывало, что почти вся французская армия собралась противостоять Веллингтону.
— Ублюдков собралось слишком много. — Даннет застегнул пуговицы на рубашке и надел зеленую куртку. — Я не собираюсь опять попадать в плен.
— Там было паршиво?
— Нет, все цивильно. В Вердене мы были более-менее свободны, но когда нет денег, то это сомнительная привилегия. Я предпочел бы умереть, лишь бы не видеть этот город снова. — Даннет повернулся и посмотрел на французский склон холма, где по-прежнему не было никакого движения, лишь ветер колыхал колосья. Он смотрел несколько секунд, затем снова повернулся к Шарпу. — Очень рад снова тебя увидеть. От нашего батальона не так много осталось в живых. Слышали, что они были в Новом Орлеане?
— Да.
— Почти всех убили, — грустно сказал Даннет, — почему генералами делают идиотов?
Шарп улыбнулся.
— Ну, вы же не думаете, что герцог тоже идиот?
— Пока ни разу ни от кого не слыхал, так что будем надеяться, что это правда. Мне хочется верить, что я сегодня убью несколько лягушатников. У меня к ним накопился немалый счет, — Даннет рассмеялся, как будто извиняясь за подобное проявление ненависти и протянул Шарпу руку. — Желаю вам удачного дня, Шарп.
Шарп наклонился и пожал руку старого врага.