Вавилонские книги. Книга 3. Король отверженных
Шрифт:
– Можешь снять эту нелепую штуку, – сказала Мария. – Что ты здесь делаешь, Том?
Глава одиннадцатая
В конечном итоге уверенность, которую дарует виселица, предпочтительнее апелляционной агонии.
Маска Сфинкса лежала у Сенлина на коленях. Казалось, она глядела на него снизу вверх проницательными кошачьими глазами.
Мужчина и женщина в повозке смотрели прямо перед собой, тяжело дышали и ничего не говорили. Стены туннеля изменились.
Туннель разверзся вокруг них, и сцена, начавшаяся на стенах, продолжалась на проходящем мимо уступе, которому скульптор придал сходство с пустыней. Потолок был выкрашен в небесно-голубой цвет, испещренный белыми облаками. Команды человечков волочили блоки по дорожке из бревен к игрушечному поезду. Черный локомотив тащил за собой ряд плоских вагонов, и каждый был нагружен одним блоком.
Впереди дребезжащей повозки туннель сужался, превращаясь в арку. Коридор за ней был погружен в чернильную тьму. Сцена на карнизе туннеля бежала вверх и вокруг арки, сосредотачиваясь на краях неосвещенного отверстия, как будто гравитация сделала поворот под прямым углом. Фигурки работали ковшовыми кранами, словно раскапывая тьму. Сенлин вздрогнул, когда понял, что воссоздавала эта сцена: рытье колодца под Башней. На секунду у него возникло тошнотворное ощущение, что они упадут в этот колодец, едва повозка канет во тьму.
И это ощущение усилилось, когда их транспорт ринулся вниз.
Маска слетела с колен и исчезла во мраке. Казалось, она стремилась обогнать его желудок. Ощущение свободного падения в ничто разорвало неловкую тишину, которая охватила их за мгновение до этого. Мария обвила руками его шею, он обнял ее. Ее пухлая щека прижалась к впадине его шеи так же плотно, как «ласточкин хвост» [2] . Несмотря на весь ужас, на Сенлина нахлынула мощная волна чувств. Тележка грохотала так сильно, что он был уверен: она слетит с рельсов. В смертельной темноте он приблизил свои губы к ее губам, и они поцеловались так, словно это был конец всего.
2
«Ласточкин хвост» – тип разъемного соединения деталей в механике.
Затем рельсы выровнялись, и мучительное чувство обреченности исчезло.
Когда сила тяжести вновь обрела над ними власть, объятия ослабли. Впереди возникло сияние, которое озарило обоих достаточно хорошо, чтобы они снова могли видеть друг друга. Они отпрянули, словно ошеломленные тем, что натворили. Вагончик замедлил ход и остановился. Впереди рельсы уходили вверх под углом, поддерживаемые эстакадой, отчего казалось, что они свободно висят в воздухе. Путь шел вверх, вокруг центральной колонны, спиралью уходя из поля зрения.
Колонну украшал фриз, изображавший постройку Башни, уровень за уровнем: подгонку блоков, закладку фундаментов, резьбу. Тусклые электрические лампочки заливали все вокруг оранжевым светом. Основание повозки зацепилось за невидимые механизмы в рельсах, и они двинулись по изгибающимся спиралью путям со скоростью пешехода.
Мария пристально смотрела на него. Он не мог понять ее взгляда, и она не дала ему много времени на раздумья. Это уязвимое, неуверенное выражение было таким же недолгим, как и подмигивание. Ее губы сжались в строгую линию. Их поцелуй вдруг показался чем-то очень давним.
– Я думала, ты уже вернулся домой.
Он повернулся к ней, одной рукой держась за поручень впереди, а другой – за спинку сиденья. Он как будто широко раскинул руки, умоляя о помощи.
– Нет, я не мог… конечно, не мог… я весь прошлый год искал тебя.
Мария изучала его лицо, возможно сначала пытаясь найти в нем искренность, но потом стало ясно, что она обнаруживает каждую новую морщину, шрам, похожий на розовую нить, который рассекал его подбородок, покрывшие кожу пятна от солнца. Пудра и румяна подчеркивали контуры ее лица, хотя это казалось совершенно излишним: красота Марии просвечивала сквозь макияж.
– Ты выглядишь очень… хорошо. Как твои дела? – спросил он.
Сердце требовало сказать еще что-нибудь, но он боялся, что комплименты только разрушат ее счастье. Если она счастлива.
– Со мной все в порядке. Я была очень занята. Я… готовлюсь к новому концертному сезону.
Она никогда раньше не разговаривала с ним так официально, даже в классе. От холодного тона он прижал руки к телу и отвернулся. Колонна, вокруг которой ехала тележка, была инкрустирована светящимися стержнями, расположенными через равные промежутки.
– Почему ты здесь, Том? – спросила она. – Почему ты пришел именно сейчас, когда прошло столько времени?
Сам факт, что она задала этот вопрос, казалось, был единственным ответом, в котором он нуждался. И все же он зашел так далеко, что должен был говорить от чистого сердца.
– Я пришел, чтобы спасти тебя. Если ты нуждаешься в спасении.
Смех Марии, казалось, удивил ее саму. Она прикрыла рот ладонью и виновато покачала головой. Когда она заговорила, то стала чуть более похожа на себя прежнюю.
– Где же ты пропадал? Как ты выжил? Откуда ты здесь взялся, одетый вот так, почему убеждаешь всех, что ты боскоп? Ходишь на вечеринки, носишь смокинг и эту нелепую маску!
Ее слова повергли его в смятение. У него не было достаточно времени, чтобы объяснить все, что случилось за год. Шестерни, которые несли их вагончик вверх, заскрежетали, и тележка закачалась, как волчок, теряющий инерцию.
– Я совершил много ошибок, – сказал Сенлин.
– Что? – закричала она, перекрывая шум.
– Ошибки! Я наделал много ошибок! Я грабил. Я пиратствовал. Я убивал людей. И не случайно. Я был зависим от крошки, хотя теперь от этого избавился. Я совершенно потерял рассудок. У меня до сих пор такое чувство, что я вернул его лишь частично, – крикнул он. Внезапно повозка проехала через особо шумный участок, и он не успел подумать, насколько громко вопит, прежде чем закричал: – Я поцеловал другую женщину!
Ее лоб сморщился от разочарования. Если бы он мог выбрать между выстрелом и вспышкой боли на ее лице, то выбрал бы пистолет.