Вблизи Софии
Шрифт:
Ярко-желтый шарфик оттенял ее черные локоны и черный свитер. Траян не сводил глаз с девичьей фигурки, стройность которой особенно подчеркивал этот спортивный костюм. Присутствие девушки сразу изменило его настроение. Все так же с грохотом проносились грузовики, все так же мелькали брезентовые куртки и ватники, но это все стало совсем другим.
Вдвоем с Ольгой они спустились в туннель. У входа разложили на бочке чертеж. Едва Евтимов взглянул на него, как нахмурился и сердито заговорил:
— Куда годится это дно? Когда вы чертили, вы подумали, почему оно должно
Когда они вошли в туннель, Евтимов рассказал, как он думает организовать работу. Девушка двигалась осторожно, внимательно рассматривала забетонированные стены. Вот она остановилась, взяла долото у стоявшего поблизости рабочего и принялась ковырять бетонную облицовку.
— Но тут плохо сделано! Совсем тонкий слой. Вот — чуть тронешь, и уже осыпается. Не выдержит давления.
Она шла вдоль стены, где было совсем сыро, опиралась по временам на воздухопровод, чтобы не поскользнуться, и все так же внимательно вглядывалась в своды.
— Смотрите, тут даже трещины! — воскликнула она. — Нет, идите сюда. Как же можно так работать? Кто отвечает за это: вы или инженер Тошков?
Траян засмеялся. Ничего не скажешь, деловая! Еще немного — и они поменяются ролями: она станет пробирать его. Он ничего не ответил. Сейчас, кажется, даже стало не так темно, как обычно. Будто солнечный луч пробился сквозь какую-то щель.
— Вы знаете, что Тошков прислал на вас целый донос? Будто бы вы умышленно стараетесь замедлить строительство туннеля. Вы должны опровергнуть это.
Траян спокойно возразил:
— Что тут опровергать? Я не занимаюсь глупостями.
— Дело серьезное. Поговаривают о комиссии, наказании.
— Вот и хорошо — пусть приезжает комиссия. Увидят по крайней мере, как безответственно ведется работа: пробивают туннель сквозь гнейсовые скалы, даже не укрепляя их.
Евтимов снова почувствовал раздражение и не замечал, что больно задевает Ольгу.
— Чертежи не соответствуют техническому проекту. Не знаю, куда только смотрят в этом проектном бюро. Не уточнены, например, профили.
Он замолчал, потеряв нить мысли. В мерцающем свете лампочки виднелся нежный профиль Ольги. Его слегка освещенные контуры, казалось, были нарисованы тончайшей кистью китайского художника. Все утонуло во мраке, светилось только это милое, прелестное лицо. Как мог он так резко говорить с ней, разве она виновата? На душе у него потеплело. Траян больше не мог спорить о туннеле. Не хотелось ни говорить, ни думать.
Тяжелые сапоги зашлепали по грязи. Мимо прошли забойщики, их голоса разносились далеко под сводом:
— Как фамилия того, другого инженера, я не знаю. Никогда его не видел в туннеле. Но при нем все-таки левов пятьдесят-шестьдесят в день зарабатывали. Двигалась понемногу проходка. А как пришел этот Евтимов, что стало? Поставили нас, забойщиков, крепильщиками, теперь и двадцати
— Чем виноват человек? Не видишь, что ли, целыми днями из туннеля не выходит? Говорят, ошибки были, оттого и скала обрушилась.
— Оттого, что он из туннеля не выходит, мне ни тепло, ни холодно!
— Работал я с Тодором Стоичковым в Кознице и по восемьдесят левов получал. А здесь это временные непорядки. Своими глазами вижу. Эх, вот Тодор Стоичков не меньше инженеров понимал. Как он скажет, так мы и делали. Уж он не работал кое-как. Дадут ему эти негодные сверла, что ломаются, как спички, — он работу не начнет. А дадут хорошие — любо-дорого послушать, как они у него в руках поют. Будто и не скала перед ним, а вата…
Голоса затихли. Траян и Ольга медленно пробирались вперед. Девушка, стоя на качающейся доске, искала глазами, куда бы ступить.
— Надо было вам надеть сапоги, — сказал Траян.
— Ничего, у меня обувь крепкая, — девушка посмотрела на свои спортивные ботинки, тонувшие в грязи.
На миг она представила Лиляну в красных туфельках и тонких чулках. Наверно, Младен предпочел бы видеть крохотные следы ее высоких каблучков, а не эти отпечатки огромных ботинок. Эх, Младен!
У Ольги потемнело в глазах, ей вдруг показалось, что она куда-то проваливается. Ну и пусть, так лучше. Она пойдет дальше, еще дальше, только бы не видеть ни людей, ни света.
— Там дальше мокро, — прервал Траян ее мысли. — Нет, так не годится, надо обязательно найти резиновые сапоги. Спас, — крикнул он высокому парню, — поищи где-нибудь сапоги.
— Коста! — Спас обернулся к парню, свесившему ноги с перевернутой вагонетки. — Ты долго будешь так загорать?
— Жду, когда привезут крепежный материал.
— Тогда снимай сапоги, да побыстрее. Потом на вагонетке доедешь.
Ольга села на воздухопровод, сняла ботинки и стала надевать сапоги. В первый момент ей было неприятно в этих чужих сапогах, но потом она развеселилась. Она умела приноравливаться к условиям, во всяком положении находить что-то забавное. Нельзя сказать, что теперь ей стало удобнее: сапоги были ей велики и тяжелы, ноги скользили. Но она не досадовала, не жаловалась, не старалась привлечь к себе внимание. Повернув к свету блокнот, она быстро записывала замечания Траяна. Только раз, когда надо было подняться на цыпочки, чтобы достать до верхней галереи, она сильно поскользнулась, но не вскрикнула, а засмеялась. Бригадир, который шел с ними и производил измерения, тоже рассмеялся.
— Не из пугливых наш инженер. А тут раньше работала одна девушка-техник, так она, уж не знаю, притворялась или нет, только, как погаснет лампочка или света вдруг не дадут — тут частенько это случается, — кричала не своим голосом. Темноты уж очень боялась. А вечером, как пойдет гулять, куда только страх девается! Может, конечно, потому, что там она не одна была…
Дрезина протянула за собой состав, нагруженный породой. Бригадир оглянулся, проверяя, в порядке ли вагонетки. На последней сидел рабочий без сапог. Бригадир немного поворчал на него: забираться на вагонетки было запрещено.