Вблизи Софии
Шрифт:
Иван отложил карандаш и линейку. Он не ждал от жены ничего подобного. И как это ей пришло в голову? Когда два месяца назад Недка приехала на стройку, ей здесь не понравилось. Она и из дома выходила только в булочную или в магазин. А недели через три сама попросила Ивана показать ей строительство. Она все не могла понять, что здесь такое: ни на город, ни на село не похоже. Все работали, все куда-то спешили. Девушки в брезентовых брюках уверенно шагали и оживленно переговаривались. И работали наравне с мужчинами. Особенно Недку удивляли те девушки, что, как и она, приехали из
— А что ты сможешь делать? — немного помолчав, спросил Иван.
— А другие, когда пришли сюда, всё умели? А что мне иначе делать целый день? Тут не село, где всегда найдется работа по дому. С кем ни встретишься, все о стройке говорят. Слушаю радио — то того, то другого называют. Вот и мне хочется ума немножко понабраться. Да и от тебя только о стройке и слышу. По сердцу пришлось тебе это водохранилище.
— Недка… — только и смог сказать Иван.
Но вложил он в это восклицание и свое удивление, и радость, и любовь. «Голубка моя», — подумал Иван, глядя на милое лицо с изогнутыми бровями, на худенькие плечи под серой кофточкой. А она, ободренная тем, что он ее не осуждает, рассказала о своем знакомстве с женщиной, которая работает у водяного насоса.
— Она сидит себе на пороге и вяжет. Только время от времени подойдет посмотреть, все ли в порядке. И ребенок с ней. Она тоже из деревни. А муж ее работает проходчиком. Она мне все рассказала. Трудного там ничего нет, только надо быть внимательной. Если я не все запомнила, ты мне покажешь лучше ее.
— Конечно, покажу, — обрадовался Иван, — но не думаешь ли ты, что у насоса можно только сидеть да вязать? Месяц назад там произошла авария, два дня были без воды. А все из-за того, что электромотор испортился. Надо же знать его устройство.
— Ты мне объяснишь. Я потому и не боюсь, что мне есть кого спросить. Ты ко мне будешь заходить.
— Конечно, буду проверять, не случилось бы чего, пока привыкнешь. А откуда ты знаешь, что там нужен человек?
— А та женщина мне сказала про ночную смену. У них была одна, но ночью запиралась и спала. А насос часто останавливался. Стойка говорит: «За ночную смену платят больше, но кто же ей за сон будет платить!»
Когда Недка приехала, она не знала, что такое смена, и не слышала об электромоторе. А как заговорила теперь! Иван обрадованно выпрямился, задел головой импровизированный абажур. Газета упала. Свет залил румяные щеки и сжатые губы спящего мальчика. Он потянулся, почмокал во сне и снова затих. Иван посмотрел на сына.
— А он?
Недка улыбнулась. Конечно, о нем она прежде всего подумала. Они вызовут ее младшую сестру, пусть побудет у них до осени, а потом сынишку отдадут в детский сад.
Иван подошел к жене, хотел обнять ее, но только поправил съехавший платок.
— Я думаю и его снять, — стыдливо сказала Недка.
— Что снять? — не сразу понял Иван.
— Платок. Смотрю на всех женщин на стройке — они без платков.
— Сними, — ласково сказал он и сам развязал платок, — без него ты еще красивее.
Оба радостно засмеялись. Ребенок опять зашевелился и повернулся
— Скажи, Иван, ты согласен?
Муж в сущности был согласен, но, когда она его спросила, он невольно напустил на себя важность:
— Подожди, такие вопросы сразу не решаются. Подумаем.
— А что тут думать? Я и не к такой работе привыкла. И знаешь что? — Недка остановилась, подбирая слова. — Я смотрю, как все гордятся, когда о них говорят по радио, и ты все сердце отдаешь работе, а мне хочется, когда он вырастет, — она взглянула на спящего сына, — чтоб гордился не только тобой, но и мной. Когда будем рассказывать ему, как отец его строил водохранилище и что его фотографии были в газете, даже в кино снимали, можно будет сказать: и мама тоже работала на этом водохранилище…
Ивану стало весело и радостно.
— Эх, Недка, знаешь, как здесь будет хорошо, когда все закончим…
Но Ивану не пришлось договорить. В окно постучали! Его звали в туннель — произошла авария.
— Иван, а может, без тебя обойдутся? Ведь ты и вчера вернулся в два часа ночи. Когда же отдохнешь?
Он заколебался. Он и вправду страшно устал. Постель манила его — ляг, засни, не думай ни о чем. Но мысль о сыне ободрила его. Что же мы ему расскажем? Как отец на койку променял дело и товарищей?
Иван не спешил бы так, даже если бы за ним гнались. Все высокие деревья в округе уже срубили. И только дубовая поросль напоминала, что тут недавно был лес. У сильно разросшегося куста Иван услышал голоса. Один показался ему знакомым:
— Чего ты вырываешься? Пошли! Я тебе скажу что-то очень важное…
Иван невольно замедлил шаги. Так и есть: опять этот негодяй Сиджимков пристает к какой-то девушке.
— Отстань! Пусти руки!
Сухие ветки затрещали, И молодой рабочий совсем остановился в изумлении. Неужели это Таня?
— Пошли, пошли. Не прикидывайся.
— Пусти, а то закричу…
Иван перемахнул через кусты, раздвинул заросли своими сильными руками. Сиджимков отпрянул и хотел исчезнуть в темноте. Но Иван уже схватил его за плечи, тряхнул.
— А я думал, ты с Пенкой. К той приставай сколько угодно, но Таню оставь в покое! Понял?
— Не лезь не в свое дело! — огрызнулся Сиджимков. — Какой-то слесаришка, а путается под ногами.
Сиджимков, как зверь, у которого вырвали добычу, опять рванулся к девушке, но она спряталась за широкую спину рабочего.
— Иван, — стыдливо прошептала Таня, — помоги мне. Я шла со смены. Он меня подстерег на дороге. Мы с ним уговаривались сниматься в фильме. И он теперь таскается за мной, даже по ночам стучит к нам в дверь.
— Вот почему его никогда на месте не найдешь!
— Замолчи, а то морду тебе набью.
— Ты?.. Ты еще будешь мне угрожать?
— Дрянь! Сниматься — так она согласна. Вчера вечером не то мне говорила!
Иван пошел с Таней. Девушку трясло, словно в лихорадке. Она сама виновата: терпела его ухаживания, ей даже приятно было его слушать. И как она могла верить этому низкому человеку?