Вблизи Софии
Шрифт:
Толпа двигалась то вперед, то назад. Нельзя было понять, кого занимает ссора, а кто идет на собрание в клуб. Божурка изо всех сил старалась протиснуться — ее оттерли в сторону. Однако, когда показался Гроздю, тащивший за руку плачущую Иглику, все расступились. Девушка попыталась вырваться, но отец дал ей пощечину и еще сильнее дернул за руку.
В этот момент показался грузовик. Девушки и парни, сидевшие в кузове, громко пели. Фары ярко горели, клаксон оглушительно ревел.
Машина свернула к клубу, и толпа раскололась. Иглика рванулась в одну сторону, Гроздю в другую. Он выпустил руку дочери. Девушка выскользнула и исчезла в толпе.
— Воры, разбойники!
Рабочие с водохранилища удивленно оглядывались по сторонам, не понимая, что произошло. Момчил вылез из машины последним. Он подумал, что Гроздю ругает товарищей, и схватил его своими сильными руками за плечи:
— Что кричишь? Ты же еще не знаешь, зачем мы приехали. Кто здесь вор и разбойник? Мы стараемся для общей пользы, а ты ругаешься.
— Оставь меня, — старался вырваться Гроздю. — Дочь у меня украли. Разбойники.
Момчил добродушно рассмеялся.
— Так бы и сказал. Оказывается, мы приехали как раз вовремя — повеселимся на свадьбе. Ну, и дело сделаем.
Наконец-то Божурке удалось пробраться к грузовику. Она обрадовалась друзьям по работе — Тане, Момчилу. Он привлек к себе всеобщее внимание. И не только фигурой, но и веселой речью. Он быстро сломал ледок первых минут знакомства. Вокруг него тут же образовался кружок слушателей. Все молодежь. В клуб пошли только те, кто постарше.
Гроздю и Стоименка вернулись домой, но не спешили войти в комнату. Что им делать там без Иглики? Они сели на покривившийся порог и погрузились в тягостное молчание. Над селом повисла большая плотная туча. Она надвинулась на луну, закрыла ее. Край тучи, словно очерченный золотым карандашом, светился.
— Только этого еще нам не хватало перед самым отъездом, — выдавил из себя Гроздю и снова надолго замолчал.
Наконец Стоименка вытерла концом фартука глаза.
— Гроздю, но ведь рано или поздно это должно было произойти. Любят они друг друга. Уж больше двух лет любят…
— Какая ты мать, если так легко отступаешься от своего ребенка? — огрызнулся Гроздю.
— Эх, Гроздю, разве же мне легко с ней расставаться? Но ведь это же жизнь. Да и Спренчо парень хороший. Правда, ремеслу он не обучен, но мы же знаем их семью. О них только хорошее все скажут: работящие, смирные, по корчмам не ходят, не распутные. С ними Иглике будет хорошо. Мне за нее не страшно. А могла же наша дочь в кабалу попасть, если бы ее выдали в Новой Загоре за незнакомого… Вполне могло бы так случиться. Там люди все чужие, как им верить, если не знаешь семьи? Хоть и были бы рядом, да глядеть, как она мучается, а мы ничем помочь не можем, во сто раз хуже.
Гроздю все молчал, но на душе у него стало теплее. Ишь ты, Стоименка-то!.. Никогда не слышал, чтоб она говорила столь кротко и рассудительно.
— Так-то оно так. Стоименка, но как мы оставим ее в другом селе, далеко? Появится ребенок, а ты не можешь ни поглядеть на него, ни показать, как за ним ухаживать…
— Ничего, Гроздю, устроимся.
Туча уплыла, и снова проглянул блестящий круг луны. На дворе все посветлело, стало выглядеть значительно новее и красивее. Даже грязные лужи заискрились серебристыми бликами. И таким же сиянием заполнили души родителей мысли о дочери. Они вытеснили все тревожное и злое, холодное и грубое. Тепло и любовь к Иглике светились в их глазах.
25
— Иван, потуши лампу. Ребенок не может заснуть.
Иван Ушев поднял глаза от книги.
Иван радостно засмеялся. Ребенок, совсем как он, оперся головой на руку и поднял левую бровь.
«Вылитый отец, — подумала и Недка. — И его тоже не оторвешь от книжки». Но вслух она строго сказала:
— Ну, кому нравятся картинки, может смотреть их завтра хоть целый день. А сейчас спать.
— А почему папе можно?
— И он ложится… Я не шучу, Иван. Целый день ты на ногах, — повернулась она к мужу — И в какую только смену работаешь, никак не пойму.
— Сейчас, сейчас закончу, мне тут немного осталось, — ответил Иван, просматривая книгу и выписывая что-то на отдельный листок. Ему не терпелось устранить ошибки в чертеже нового приспособления, на которые ему указал инженер Русев.
В нынешнюю зиму группа молодых инженеров организовала ремонтную мастерскую, и многие из механиков, которые в прошлые годы зимой были без работы и покидали водохранилище, теперь остались. Хотя они и не получали столько, сколько летом, все были довольны, потому что им удалось многому научиться. Одно дело, когда умеешь только двигать рычагами, и совсем по-другому идет работа, если ты сам привинтишь каждый болт, прочистишь каждый подшипник, разберешь и потом снова соберешь сложную машину. Теперь каждая поломка устранялась на месте, за несколько дней, а иногда даже за несколько часов — не то что раньше, когда из-за малейшего повреждения приходилось отправлять машину в город и ждать неделями.
Весо Русев и в мастерской все напевал. Никогда не покидало его хорошее настроение. Он увлекал всех и своими песнями и работой. Шрам над бровью от удара, который он получил еще в свою первую неделю на стройке, теперь был едва виден, но это не мешало Весо шутить: «Я крепко привязан к строительству. Кровь за него пролил».
Иван не проливал кровь, но у него она быстрее текла по жилам, стоило ему лишь подумать о любимом деле. Поэтому и сейчас он не послушал жену, не лег, а закрыл лампочку газетой и пододвинул стол ближе к свету.
Недка сидела напротив и штопала крошечный детский чулок. Время от времени она поднимала голову и ласково посматривала на мужа.
Как хорошо, что они опять вместе после долгой разлуки! А Иван сильно изменился за это время. Не внешне, нет, разве что немного огрубел. Она совсем другое имела в виду: подумать только — ее Иван сам делает чертежи! А когда-то отец не хотел выдавать Недку за него, потому что он был простым молотобойцем.
— Если бы я в свое время учился, то мог бы достичь большего, — словно угадав ее мысли, неожиданно проговорил Иван. — Вон посмотри на Киро: окончил училище механизаторов, сейчас на аттестат зрелости будет сдавать, сможет и дальше учиться. Хороший парень, скромный. Лучше меня теорию знает, а слушает, расспрашивает, старается. Инженер Зарев говорит, что водохранилище — это настоящий университет. На заводе работаешь только на одном станке, а тут чего только нет…
Он замолк и углубился в свой чертеж: замерял, вычислял, сравнивал с тем, что было в советской книге. Когда потянулся за линейкой, встретил устремленный на него взгляд Недки.
— Ты чего не ложишься?
— Я подожду тебя… Иван, знаешь, что я надумала?
— Скажи, буду знать.
— Только ты не смейся!
— Почему я буду смеяться? Скажи!
— Видишь ли, Иван, я хочу работать.
Он удивленно посмотрел на нее.
— Да… и работать на водохранилище. Я вижу, столько женщин работают. Что я, хуже них?